Царская охота - Олеся Шеллина

Что-то в болезни принцессы было не так, вот только что? И тут ему вспомнился Николай Швец. Он практически и не болел вовсе и уж тем более не ходил, задыхаясь через три шага, и не падал от усталости через час работы.

— Ваше высочество, почему вы мне не сказали, что прошли процедуру вариоляции? — Лерхе внимательно осматривал руку, которую держал в руках. Что-то привлекло его внимание, но он не мог понять что именно. И тут до него дошло: шрам за запястье, весьма деликатный и практически не портящий белую кожу, но все же с небольшим углублением как от выболевшей язвы. Значит, вот сюда… Он на мгновение прикрыл глаза и выдохнул сквозь стиснутые зубы. Глупая курица! Что ей стоило сказать? — Мы так сильно не волновались бы, если бы знали, что вы фактически вне опасности.

— Но, я не проходила этой процедуры, — Филиппа выглядела настолько удивленной, что Лерхе ей сразу же поверил. Так и есть, она говорит правду. Но тогда откуда это? И он снова провел пальцем по шраму на запястье.

— Вы болеете очень легко, и я с радостью могу вам сказать, ваше высочество, что пустулы, которые все же прокрались на вашу кожу, не оставят следов, когда сойдут. Только есть одно условие — они должны пройти самостоятельно. Не чешите их, даже если от зуда будет сводить скулы, — Филиппа неуверенно кивнула. И Лерхе, глубоко вздохнув, ткнул пальцем в шрам. — Откуда у вас вот это?

— Это? — она задумалась, а потом вспыхнула, и Лерхе показалось даже, что он ошибся, и снова начинается лихорадка. Но принцесса вырвала руку из его и села, опираясь на подушки. — Его величество Петр… мы однажды были на конюшне, там лошадей было много, вместе с жеребятами, — она явно не знала, как преподнести эту историю, но Лерхе на любовные игры монархов было наплевать, его интересовал только шрам. Филиппа, внимательно наблюдавшая за ним, это поняла, она умела читать по лицам людей о намерениях. Дворцовая жизнь учит этому в первую очередь. Тогда она распрямила спину, насколько смогла и быстро проговорила: — Его величество снял болячку с мордочки жеребенка и подсадил ее мне на ранку, я немного поцарапалась перед этим. Он попросил довериться ему, и я доверилась.

— И это было самым лучшим, что вы сделали в своей жизни, — Лерхе больше не интересовала эта пациентка, и так понятно, что она не умрет. Но лошадиная оспа? Внезапно он вспомнил про драгун и гусаров. А ведь они практически никогда не болеют оспой. И лошади тоже иной раз на себе эту заразу приносят. И доярки. В его практике были почти все слои населения, кроме доярок и пастухов. Лерхе почувствовал, как сильно забилось его сердце. Он был близок к какой-то разгадке, и его переполняло предчувствие чего-то грандиозного. А ведь из драгун ни один не умер, заразившись лошадиной оспой. Да они даже внимания на это не обратили. Ну почесалась болячка на руках, ну отвалилась корочка, оставив ямку после себя, и что? Зато, в отличие от вариоляции, никто не заболел и не умер. А государь тоже хорош. Почему он не сказал об этом своем опыте, когда посылал его сюда? Ну ничего, он сейчас такой доклад напишет, и пусть его после схватят и в тюрьму бросят, он все выскажет, что думает.

— Дмитрий, пропусти меня к государу, — я оторвался от составления речи, которую должен буду произнести послезавтра в Священном Синоде. В этой речи я довожу до сведения допущенных на собрание священнослужителей, что не собираюсь больше терпеть невежество, процветающее в русской православной церкви, когда служители приходов едва могут сами буквы Святого Писания в слова складывать. И что больше не допущу, чтобы повторилась трагедия в Новодевичьем монастыре, в котором погибло от оспы тридцать четыре сестры, восемнадцать послушниц, мать-игуменья, моя бабушка Евдокия Федоровна, и только по воле Божьей не погибла моя невеста, будущая императрица Российской империи, Елизавета Александровна.

Филиппа последовала совету моей бабки и взяла имя Елизавета, вместо Филиппия, как планировала раньше. Крестным отцом она попросила быть Румянцева и его имя использовала в качестве отчества. Все таинства прошли очень скромно, из-за траура, который был объявлен дополнительно, а Юдин такую статью накатал, что Москва, а за ней и остальные города слезами умылись, читая, как находящиеся в карантине сестры и послушницы, да и гостившая в это время в монастыре государева невеста, вынуждены были, едва поправившись, сами ухаживать за теми, кому не так повезло. Откуда только узнал подробности, скотина. Наверняка кто-то из медикусов проболтался, они же никаких клятв хранить тайну ухода за больными не давали и давать не будут. Но все, кто там был, получили награды, и еще большую работу: под руководством немного успокоившегося Лерхе, была создана первая санитарная бригада, которой было поручено разработать свод правил, который мог бы помочь предотвратить эпидемии. Не только оспы, а вообще любых заболеваний. Эти несчастные лекари получили в монастыре просто неоценимый опыт и уже примерно знали, что нужно включить в правила. Опыт был уникален тем, что проводился в замкнутом изолированном социуме, в котором они пытались путем проб и ошибок хоть что-то сделать. И монахини волей-неволей сделались этакими подопытными мышками, на которых некоторые из этих правил уже были опробованы. И одним из таких правил была изоляция в карантинном доме не только иноземцев, которые уже даже не жаловались, привыкли, но и вот таких непонятно откуда припершихся богомольцев. Потому что монастыри — это замкнутая сама в себе организация, которая, если полыхнет, то пожар не остановится, пока не выжжет всех до последнего сторожа. И Новодевичий был тому прекрасным примером.

А еще Лерхе выпросил у меня дозволения на прививку коровьей оспой армейских подразделений. Я даже удивился, что он выбрал именно военных. Но Иван Яковлевич терпеливо мне объяснил, что солдаты — люди подневольные, подчиняющиеся приказам. К тому же он сказал, что тех же драгун прививать не надо, они уже сами привились от своих лошадей, и их он планировал приводить в качестве примера. Также Лерхе попросил позволения приводить в пример будущую императрицу. Я разрешил, только без подробностей — сама случайно заразилась от жеребенка, а он увидел след от оспины, вот и весь сказ. Также я разрешил приводить в пример меня самого, рассказав душещипательную историю о том, что сам пережил нечто подобное, но заразился в коровнике от теленка, и что перенес болезнь даже лучше, чем моя невеста.

Вдобавок ко всему я разрешил Лерхе использовать Юдина в процессе популяризации вакцинации, если он получит хороший результат на своих подопытных для распространения вакцины в массы.

Юдин же уже неделю огребал от меня за то, что свою слезовыжимательную статью не согласовал предварительно ни со мной, мне действительно было некогда им заниматься, ни с моей канцелярией. Потому что статья эта получила последствия: люди начали коситься на идущих по святым местам богомольцев, и дважды уже я получал сообщения о том, что было применено насилие в виде закидывания пилигримов камнями. А все потому, что мой карманный журналист сумел так демонизировать их облик, что, когда я читал статью, которую мне принес Репнин и молча положил на стол, а сам бежал со всех ног, чтобы не попасть под раздачу, то сначала едва с кресла не упал, а потом за голову схватился, представив себе, что сейчас может начаться.