Тур Хейердал. Биография. Книга 2. Человек и мир - Рагнар Квам

В тот же день, когда был назначен суд, Лив и Тур зашли к адвокату Лив. Он составил проект соглашения, где, как он сказал, он учел потребности Лив и сыновей в материальной поддержке после развода. Как Лив рассказала Генриетте, Тур «побелел от злости» и сказал, что больше никогда не будет иметь дело с адвокатами.

Тем не менее стороны пришли к соглашению. Важнейшие его пункты гласили, что Лив и дети будут ежемесячно получать 700 крон не облагаемого налогами пособия, по 250 крон на каждого мальчика и 200 крон самой Лив. Если Тур Хейердал заработает в год более 15 тысяч крон после того, как пособие выплачено, дети должны получать 10 процентов дополнительных доходов. Пособие должно выплачиваться до тех пор, пока сыновья не будут в состоянии обеспечивать себя сами. Хейердал также брал на себя обязательство помочь мальчикам получить образование, «которое они захотят и к которому у них есть способности». В последнем пункте оговаривалось, что доля Лив в пособии аннулируется, если она снова вступит в брак.

Лив сомневалась, достаточно ли хороши условия. Она ранее советовалась с Томасом Ульсеном и хотела позвонить ему, чтобы узнать его мнение. Но она не верила, что Тур сможет платить больше. Его материальное положение «оставляло желать лучшего, несмотря на неплохой доход». Она решила отбросить свои сомнения потому, что по совету Ульсена добилась пункта о процентах. Он позволит получать дополнительные деньги, если доходы Тура увеличатся.

Материальное положение Хейердала на тот момент осложняли оставшиеся долги за экспедицию на «Кон-Тики». Кроме того, ему приходилось сражаться с налоговыми органами, доказывая, что расходы на экспедицию — это инвестиции и поэтому он имеет право на налоговые льготы.

Доходы от продажи книги об экспедиции на «Кон-Тики», вышедшей в ноябре 1948 года, оставались на хорошем уровне, но потребовалось время, пока отчисления автору были выплачены. Поэтому Туру было нечем похвастаться в материальном плане в то время, когда мировой судья Эриксен объявил о расторжении брака.

После суда Ивонн собралась уезжать в Осло. Когда бывшие супруги расстались у конторы судьи, Лив уже не смогла сдержаться. Обращаясь к победившей сопернице, она пожелала ей успеха, загадочно добавив: «Ну, ну, Ивонн, придется тебе помучиться со здоровьем».

Тур остался в Лиллехаммере, чтобы отпраздновать Рождество со своей уже бывшей женой и детьми. На третий день после Рождества они все вместе сели на поезд, идущий в Осло. Но если Тур остался в столице, то Лив взяла детей и поехала к родителям в Бревик.

Она боялась, потому что до сих пор не рассказала им о разрыве с мужем. Наверное, она вспоминала, как сердился отец, когда она двенадцать лет назад объявила, что выходит замуж за человека по имени Тур Хейердал, и как ей пришлось бороться, чтобы получить разрешение родителей на поездку с ним на тихоокеанский остров.

На этот раз сильнее прореагировала мать. Она явно была разочарована, но удержалась от прямых обвинений против бывшего зятя. Она слишком уважала Тура Хейердала. Самым главным для родителей было то, что дочь, как казалось, не сильно пострадала. Она уверила их, что ее будущее обеспечено и что она хочет «и жить, и работать». И прежде всего ребята «восприняли это спокойно».

Дети узнали о разводе тоже во время рождественских каникул у бабушки с дедушкой в Бревике. Семилетний Бамсе заплакал, но быстро успокоился. Typ-младший, который был старше на пару лет, держал себя в руках. Все-таки мальчики не так часто видели отца. От того, что он съехал от них, мало что изменилось.

Тур очень волновался, как все пройдет в Бревике. Он не поддержал Лив, когда она осмелилась прямо заявить о разводе своим родителям, он скорее хотел бы, чтобы она сообщила им об этом письмом уже по возвращении в Лиллехаммер. Теперь ему самому предстояло отвечать. Пока Лив была еще в Бревике, он поехал в Ларвик навестить своего отца, которому вскоре исполнялось восемьдесят лет. И когда дошло до дела, Тур не смог рассказать все честно и открыто. Он не решился поведать старику «стопроцентную правду, но подготовил его к тому, что они дальше будут общаться как друзья, а не как супруги», — писал он Лив.

Отец с удивлением слушал сына. В его глазах все женщины были одинаковы, и в таком случае развод был и дорогим, и бесполезным делом. Нельзя сказать, что он жалел о разводе с первой женой, на который он пошел ради того, чтобы жениться на матери Тура. Но, когда отношения с Алисон тоже испортились, он сказал, что должен был сделать больше, чтобы удержать ее.

Может быть, Тур сказал отцу, что они с Лив остаются друзьями, скорее чтобы успокоить собственную совесть, чем утешить отца, поскольку на самом деле ситуация была не столь идиллической.

«Тур нанес мне такой удар в спину, которого я никак не могла ожидать. Я так хотела им восхищаться. […] Мы поставили друг друга на пьедестал, на котором никто из нас не смог удержаться. Но теперь мне уже все равно», — писала Лив Генриетте.

Для Лив ситуация выглядела так: «Я, должно быть, совершила ту же ошибку, что и он совершил по отношению ко мне. […] Все мои трудности за те три последних года, в которых я во многом была виновата сама, представляются мне далекими и ненастоящими. И когда я проснулась утром, это было как вернуться к жизни после тяжелой болезни».

Больше всего ей хотелось «совершить какую-нибудь глупость», но, тут же добавила она, Генриетте не следует воспринимать это буквально. Единственной глупостью, которую она имела в виду, была идея о покупке пианино, чтобы Typ-младший чем-то занимался помимо школы.

Никто так остро не воспринял развод, как мать Тура. Когда Алисон встретилась с Ивонн первый раз, она думала, что это девушка Бьорна Стенерсена. Но, когда поняла, что на самом деле это девушка Тура, она почувствовала себя оскорбленной до глубины души. То, что сын намеревался уйти от Лив, она не могла ни понять, ни принять.

Это в первую очередь объясняется близкими отношениями, сложившимися у Алисон с невесткой. Они строились на уважении и, в немалой степени, на доверительности. Лив тянуло к Алисон, и со временем она почувствовала более тесную духовную близость со свекровью, чем с собственной матерью. Ей, «новообращенной» атеистке, было о чем поговорить с дарвинисткой Алисон. Живя в близком соседстве с домиком Свиппопп, Алисон приобрела большое значение и для мальчиков, особенно в те периоды, когда Тур надолго уезжал. К недовольству Хейердала, Лив нашла в лице Алисон союзницу по взглядам на воспитание детей, что усиливало взаимное отчуждение в их несчастливом браке.

Алисон с первой минуты вела себя по отношению к Ивонн скорее холодно, чем корректно. В будущем Алисон собиралась по-прежнему считать Лив своей невесткой.

Другие члены семьи Хейердал тоже не поддержали Тура: Лив слишком уважали, Ивонн же была посторонней.

Вначале и Тур вел себя так, как будто Ивонн была посторонней, когда она сопровождала его в поездках. Во время продолжительного турне с лекциями по Швеции во второй половине января 1949 года они сняли в отеле отдельные номера, «чтобы избежать кривотолков», о чем Тур по той или иной причине считал естественным держать Лив в курсе. В конце письма Ивонн добавила несколько строк о том, как в Швеции все дешево и как здорово там ходить по магазинам, а затем попросила Лив передать большой привет матери Тура.