Самый длинный век - Сергей Калашников

– Нам хуже всех, – встрял папа. – Нас мало, поэтому нас не боятся и дают нам только самые плохие горшки. Надо нам было привезти посуду от "Противной воды".

– Если бы мы тогда знали, что Пык умер, и что после этого никто не сможет нормально делать керамику, то да. Стоило бы так и поступить. Только места в лодке оставалось немного, но нам бы хватило…

Я перестал слушать. Мужиков понесло по пережёвыванию пережитого… нет бы хворостин на дрова поломали.

Подтащил несколько валежин и обратил внимание взрослых на то, что нужно немного поработать.

* * *

Ночь. Луна нынче яркая, и в её свете гладь озера просматривается неплохо. Ветерок чуть рябит эту поверхность, нарушая величие картины, зато отгоняет комарьё. Вдали можно разглядеть несколько островков, один из которых, только что отделился от другого.

Естественно, как только мы это приметили, Кит отправился будить мужчин.

– Плот. С него отлично виден наш костёр. Но гребут не сюда, а налево, – однозначно определил Тын.

– Возможно, завтра мы их догоним, – согласился папа.

Через пару минут храп взрослых победоносно доносился до наших ушей. А темная полоска, действительно, уходила влево, пока зрительно не слилась с другим островом. Через какое-то время, миновав его, она снова показалась слева. Когда стало светать, нам уже ничего разглядеть не удалось. Плот слишком удалился как раз в том направлении, куда лежал наш путь.

Гребцов мы разбудили только тогда, когда поспел завтрак. А потом – сели и поехали. Вскоре и я задремал, и, наверняка, мой товарищ по ночному дежурству Кит так же поступил.

* * *

Ветер поднялся, разогнал волну. Мы высадились на ближайший островок. Или это был берег – не знаю. Важно, что на сушу. Лодку вытащили на берег, сколько смогли, да ещё и привязали как следует. И в темпе вальса принялись сооружать укрытие от непогоды, потому что тучи лохматились – только держись. Каркас шалаша возник в считанные минуты. Мужчины вязали крепкие палки и переплетали их ветвями. Кит мигом отыскал камни для подставки под горшок, и таскал хворост, а я изо всех сил стремился не попасть кому-нибудь под ноги. Толку от моей помощи – никакой, а помешать могу запросто, когда все носятся, как угорелые. Мы спешили не напрасно – сгущавшаяся атмосфера предвещала грозу. Поэтому шкуры над нашим балаганом привязывались с великим тщанием, а подстилка из тонких жердей сооружалась плотная. Место для готовки тоже укрыли на случай ливня.

Успели. Когда по поверхности озера ударили резкие порывы ветра, морща воду и разгоняя волну, мы разводили огонь. А уж когда капли забарабанили по листьям, наша команда дожидалась закипания воды в горшке. В общем, до вечера сидели мы тихо, словно мышки – лило, как из ведра. А ночью тоже лило, но уже без истовости. Деловито так, знаете ли, настойчиво. Самый сон в такую погоду, когда сам сидишь в сухости, сытости и в тёплой компании.

Утро выдалось солнечным и тихим. Гроза ушла, а мы остались… с заполненной до краёв лодкой. Она, кстати, не лежала полувытащенной на берег, как вчера, а плавала, погрузившись по самые борта, потому что вода в озере заметно поднялась, а ливень был ужасный. А, может, волнами добавило? Не знаю, но вёсла и берестяной ковшик, которые мы не занесли в шалаш, уплыли в неизвестном направлении.

Вот тут я и посетовал на свою тупость. Нет, понятно, эти сопляки – мой папа и его старший брат, просто забыли об этом. Но я-то, старый хрен, о чём думал? Вот теперь придётся ждать, когда новые сделают. Нет, нормальным железным топором тут работы на полчаса, а сколько провозятся, действуя каменными наконечниками копий и кремневыми пластиночками, что у взрослых всегда в сумочках, – кто знает? В общем – привал затягивается.

Короче, я тут не советчик и не помощник. Моё дело горшок отмыть песочком с золой, а потом…

– Гырх, – прозвучал незнакомый низкий голос.

Поворачиваюсь на звук – картина маслом. Здоровенный коренастый детина в меховой юбочке стоит с узловатой дубиной в правой руке. Папа и дядя Тын в напряженных позах, буквально на полусогнутых, замерли с копьями в руках. И Кит с отвисшей челюстью. Немая сцена.

Но наконечники копий смотрят не на визитёра, а куда попало. То есть, подошёл он незамеченным и, пока не отмолвил, о его присутствии даже не догадывались. Да и оружие в его руке выглядит не "по-боевому", а "по-походному".

– Гырх, – отвечаю, – чем можем быть полезны? – кажется, это я по-русски выдал. Ну да, Господь мне судья! Кто в этом мире совершенен?!

– Жжи, – отвечает. И показывает лапищей своей на наш костёр. Ага, зашёл по-соседски разжиться огоньком.

– Жжи, так жжи, – говорю. – У нас этого жжи, как гуталина на гуталиновой фабрике, – надеюсь, Вы простите мне эту вольность. Дело в том, что я чуть не описываюсь от страха и невольно оперирую понятиями своего мира, причём, на родном языке. А что делал бы на моем месте любой другой, встретив вот так, нос к носу абсолютно дикого неандертальца со здоровенной узловатой дубиной в руке?

Отставил только что отмытый горшок, помочился прямо в воду, в которой стоял по щиколотку – ну невтерпёж мне, ничего не мог с собой поделать – маленькая у меня пока физиология. А потом взял другой горшок из числа "обновок" – его не так жалко – и давай туда угольки складывать. Палочками, конечно, не руками. Кит "отмер" и принялся мне помогать.

Старшие так и стояли не шелохнувшись, даже, кажется, дышать перестали.

Ну вот, готово. Несколько часов будут тлеть.

– Бери, – говорю. На местном уже, понятно. Я тоже чуток отошел.

Детинушка подошел, встал на колени и положил дубину на землю. Тут я строго посмотрел на папу с дядькой, но они ничего худого не содеяли. Выпрямились, поменяли позицию, копья перехватили по-иному. Но разить не собирались.

– Жжи, – снова сказал детинушка, отдергивая руки от стенок посудины.

Ясное дело, горячо. Кит порылся в дорожном мешке и подал рукавички, которыми мы пользовались, когда снимали посуду с костра. Гостюшка наш обрадовался, вздел их на ладони и, схватив горшок, помчался куда-то вдоль берега.

Уфф!

Но это, увы, не всё. Во первых, и горшок и рукавички надо вернуть. В этом мире вещи такого рода – не безделица. Во вторых – дубина-то тут осталась. И мне её не поднять, если честно. Разве, один конец от земли оторвать сил хватит.

– Ыр, бери палицу, да пойдем следом. Свои вещи заберём, – это я папе. И он не возражает. Делает, что велю.

Он у меня – охотник. Так что идти по свежему следу громилы ему ни капельки не трудно. Минуем заросли, выходим опять к воде – это, выходит, мы на мысу останавливались, а тут как раз отсечённый им залив. Или пролив? Я не сверху смотрю, не знаю. У берега покачивается здоровенный плот, а на берегу группа мокрых неандертальцев, бросив попытки добыть огонь при помощи мокрых же деревяшек, разжигает сырые дрова от принесённых углей. Дело явно идёт на лад, по крайней мере, дымину они успели развести основательную.