Битва начинается - Тони Эбботт

— Мы задержимся после уроков, — объяснял я маме нараспев. — Дана… она все еще в школе. У нас вечером дополнительные занятия, думаю, ты не против.

Конечно, так нельзя, но выбора не было. Выражение лица мамы менялось как по волшебству: от раздражения к интересу, а затем и к счастью, пока не стало таким же глупым, как и у работников музея.

— Ой, какая чудненькая маленькая арфа, — пропела мама, улыбаясь. — Прямо как у бабушки!

— Ага, — я кивнул. — Мам, я сейчас пойду в школу. Не волнуйся, к ужину мы с Даной точно будем!

Лицо мамы озарила улыбка — от уха до уха:

— Ну конечно, мой маленький! Увидимся дома!

Надеюсь, я смогу сдержать обещание.

Я уже догадался, что эффект от действия лиры через некоторое время ослабевает, поэтому продолжал играть до тех пор, пока моя мама не выехала с парковки и не свернула на соседнюю улицу.

— Просто магическое супероружие какое-то! — восхитился Джон произведенным эффектом.

— Придется придумать для нас наушники, — произнесла Сид, вытыкая пальцы из ушей.

Проводив взглядом удаляющуюся машину мамы, я обернулся к друзьям. У меня родилась смутная идея, как действовать. Как всегда, она была опасной и бредовой.

— Вы понимаете, что все, что с нами случилось, просто чума? Какой-то загробный мир. Дамочки из столовой. Гигантский волк. Магическая лира. Одна сплошная мифологическая фигня.

— Точно, как если бы мы наелись галлюциногенного пудинга, — кивнул Джон.

Сидни скрестила руки на груди:

— Ребят, маленькая поправочка — в данной ситуации у нас просто нет выбора.

Мы направились к школе. Что ж, ничего удивительного, что она не заперта в столь «поздний» по школьному времени час — все-таки уже вечер. Удивительным было то, что не успел я пересечь порог учебного заведения, как из динамиков донеслось: «Оуэн Браун! В кабинет директора!»

— Почему директриса еще в школе? — Джон сразу почувствовал неладное. — И откуда она узнала, что мы не ушли домой?

Когда мы подошли к кабинету, секретарша надевала пальто, собираясь уходить.

— Вот, держи, — она бросила мне монетку.

— Пенни Мэг! — радостно воскликнул, поймав бесценную находку. — Вы нашли ее голубоволосого Линкольна!

Секретарша улыбнулась:

— Под столом директрисы. Ящик для пожертвований в сейфе и будет находиться там до следующего утра. Если хочешь, приноси завтра. — Секретарша погасила свет, выпроводила нас за дверь и медленно направилась по коридору к выходу.

— Моменты счастья, — тяжело вздохнула Сидни. — Но нас ждет загробный мир.

— И Дана, — вставил Джон.

Я положил монету в карман:

— Вперед!

Мы шли по хитрому сплетению коридоров в задней части школы. Лира слабо поблескивала в бледном свете ламп дневного света. Наши шаги гулко раздавались в пустых холлах. Внезапно я почувствовал какой-то странный запах. Это был не аромат крепкого кофе из учительской, где учителя, бывало, отдыхали после долгого дня, не запах пюре из столовой, наконец, не резкая хлорная вонь чистящего средства для туалетов, которой уборщицы норовили обработать все на свете. Это был тот же еле уловимый запах горелого и пепла, который я чувствовал в день пропажи Даны.

— Дым, — прошептал я.

Внезапно коридор оборвался крутой лестницей, уходящей куда-то вниз. Покосившись на друзей, я сделал первый шаг в темноту. Сердце билось так, что казалось, эхо разносит его удары по пустой школе. Я затаил дыхание. Неужели это правда вход в загробный мир? Царство мертвых под школой?

Какой-то бред. Интересно, а лира поможет нам в него попасть? А выбраться оттуда? Может, я сплю и мне все это снится. Мысли путались и не желали слушаться.

— Заперто, — Сидни подергала дверь бойлерной, когда мы наконец спустились. — Моим инструментом не открыть. — Сид повертела в руке взятый из мастерской отца гаечный ключ.

Джон постучал костяшками пальцев по стальной двери:

— А что, если попробовать с помощью лиры? Помнится, Орфей мог даже скалы и камни очаровывать.

— Только я не Орфей, — я с горечью посмотрел на лиру, которая была бессильна в моих руках. — Но могу попробовать, конечно.

Мои пальцы сами коснулись струн и извлекли из них незатейливую мелодию, состоящую из пары нот. Звуки вышли высокими и пронзительными. Музыка еще не успела отзвучать, как дверь задрожала. Ее дрожание походило на колеблющуюся поверхность пруда. Массивные стальные пластины, покрывающие ее, из серых превратились в серебристые, а затем и в белые.

— Вау! — восхитился Джон. — Да ты просто Джимми Хендрикс[2]лир!

Может быть.

Честно говоря, я ожидал увидеть в бойлерной трубы, краны, котлы и все такое прочее, что обычно бывает в нормальных бойлерных. Но здесь все было совсем по-другому. Вместо кипящих котлов и различных агрегатов, измеряющих давление и напор воды, нашим глазам предстала безжизненная местность, среди которой высились почерневшие, словно обуглившиеся, деревья и груды валунов и камней, окруженные черными же холмами, — сухая и бесплодная земля — ни травинки, ни цветочка. Небо — или, правильнее сказать, потолок бойлерной — покрывали штормовые сине-серые холодные тучи. Я почувствовал, как меня начал сковывать холод. Просто невообразимо! Такого не может быть! Это за гранью разумного!

Жуть какая-то! Все замерли от увиденного. Не в силах пошевелиться, мы так и стояли, с ужасом глядя на чудовищный пейзаж, словно взятый из самого страшного ночного кошмара. Вдруг до нас донесся слабый шум воды. Где-то, видимо, плескалась река.

— В книге Даны говорилось о реке, отделяющей мир мертвых от мира живых, — заметила Сид, все так же не сводя глаз с мрачной долины. — Чтобы попасть в загробный мир, надо ее пересечь… Стикс — так она называется.

Джон присвистнул:

— Если б мистер Кенкинс знал, что творится у него в бойлерной…

— Значит, Дана где-то там, — я попытался придать своему голосу уверенности и махнул рукой. — Идем.

Мы пошли на звук воды, спустились по черному склону, заросшему камышами, и очутились у воды. Кругом стоял удушливый смрадный запах — река отчаянно воняла. Вдруг камыши задрожали, и к нам, прихрамывая и опираясь на длинную жердь, вышел старик в помятой шляпе. Прежде чем я успел что-либо сказать, Джон и Сидни спрятались у меня за спиной.

Старик коснулся шляпы и отсалютовал:

— Харон, к вашим услугам.

Голос перевозчика душ звучал словно удары камня о стенки пустой консервной банки.