Проклятые огнем - Ксения Баштовая

На миг перед глазами полыхнуло зеленое пламя, а когда он, наконец, обрел возможность видеть, то разглядел, что на только что бывшей девственно чистой странице книги невидимый художник за эти несколько секунд нарисовал его точный портрет. Синими красками. Словно льдом.

Селинт уже была рядом:

– Пойдем, я представлю тебя госпоже.

* * *

Ведьма все еще не отводила от мужчины напряженного взгляда. Правда, сил говорить у нее уже не было. Человеческое тело не способно долго сопротивляться огненному духу, и даже одна попытка саламандры взглянуть на этот мир выпивает все силы до последней капли.

Она уже и говорить ничего не могла.

Сколько она еще протянет? Лорд отвел месяц. Но без воды можно прожить дня три, не больше.

Девушка судорожно вздохнула. По ее телу прошла судорога.

Разноглазый молча смотрел на нее. Он слишком хорошо знал ту, что сейчас лежала в пентакле. Слишком хорошо для того, чтобы не понимать, что все это, возможно, всего лишь игра, притворство и вполне возможно, что сейчас молодая ведьма наблюдает за ним, задумав что-то…

За окном, во дворе, гулко и противно завыла собака, вой оборвался тявканьем, словно кто-то кинул в пса сапог.

Мадельгер поставил кувшин в пентакль, рядом с лежащей. Рука прошла над синими линиями лишь до запястья, дальше словно поставили невидимую стену, а знак Единого, нанесенный на кожу несмываемой краской, запульсировал синим цветом, но ландскнехт не собирался сейчас задумываться об этом.

– Пей, Скримслова сестренка, – горько усмехнулся он.

Ее руки дрожали, и большую часть молока она разлила. Мужчина отвернулся, чтобы не видеть, как струйки жидкости бегут по коже, стекая на пол, собираясь неопрятными лужицами.

Впрочем, несколько глотков ведьма все-таки сделала. Отставила кувшин в сторону, медленно, с трудом, села и хрипло выдохнула:

– Спасибо.

Закончить общение с просителями удалось лишь к вечеру. После небольшого перерыва пришлось вновь работать, и у всех как-то сразу образовалось море проблем, которые не могли разрешить обычные судьи. К окончанию «встречи с народом» Адельмар чувствовал себя полностью разбитым. Честно говоря, сейчас он бы предпочел оказаться где-нибудь подальше – в конце концов, отец никогда не воспитывал из него наследника! Не учил, как рассматривать споры, не разъяснял, как делить землю и примирять врагов, – это все не работа для младшего сына, на это есть старшие.

Закрылась дверь за последним просителем, и мужчина устало откинулся на спинку кресла. Голова раскалывалась от боли, а перед глазами все стояло лицо Селинт. Как она? Что с ней? Может ли этот монах хоть как-то ей помочь?

Чуть слышно скрипнула дверь, и в комнату мягко просочился Бертвальд:

– Прикажете накрывать к ужину, милорд?

Мужчина с трудом выдавил улыбку, даже это вызвало новый приступ мигрени:

– Я не голоден. Пока не надо.

– Опять головные боли, милорд? – И, не дожидаясь ответа, мажордом осторожно отступил в коридор: ему, единственному из всех слуг замка, было позволено очень многое.

Вернулся он минут через пятнадцать, в сопровождении мальчишки, несущего тяжелый поднос, уставленный разными плошками, чашами и кувшинами.

– Разрешите помочь, милорд?

Ответа он не ждал, впрочем, и не нужно было: мажордом осторожно окунул чистую тряпицу в глубокую пиалу, выкрутил ткань, стряхивая жирные капли обратно, и по комнате потек густой запах жасмина.

– Поставь на стол и можешь идти, Идгер, – это уже мальчишке.

Жасминовое масло оставляло на лбу жирные следы, а запах, казалось, клубился по всей комнате, но боль, грызущая голову, постепенно начала стихать.

– Спасибо, Бертвальд, – тихо выдохнул лорд.

Мажордом мягко кивнул, вытирая о чистую тряпицу пальцы от масла.

– У госпожи что-нибудь изменилось?

– Я заглядывал к ней в комнату с час назад, милорд, когда монаху передали ужин. Там все по-старому. Кажется, госпожа даже не приходила в чувство.

Монах. Еще одна головная боль, о которой сейчас не хочется думать. В лучшем случае, на который так хочется надеяться, этот бродяга сможет помочь Селинт. И что потом? Можно ли будет отпустить его? Но ведь он слишком многое видел… А если отец Мадельгер захочет направить свои стопы в столицу и рассказать Храму об увиденном? О маге воды, удерживающем пленницу, о самой Селинт, о Бертвальде, наконец? Что Храм решит сделать с лордом, столь близко общающимся с носителями запрещенной магии?

– Может, все-таки поужинаете, милорд? – Голос мажорджома отвлек мужчину от тяжких раздумий.

– Не надо… Все, что я сейчас хочу, это спать…

Его собеседник кивнул. Руки быстро засновали над подносом, что-то смешивая, сливая в один стакан:

– Выпейте, милорд, будет легче…

– Что здесь? – Адельмар, приняв из рук слуги бокал, принюхался к его содержимому, но запах жасмина, разливавшийся по комнате, глушил все другие ароматы.

– Гречишный мед, лимонный сок и грецкие орехи, милорд.

– Что-то новое, – хмыкнул мужчина, осторожно делая первый глоток.

– Старый рецепт из лаванды со страстоцветом вам сегодня не поможет…

Молодой лорд не запомнил, как добрался до кровати.

* * *

Одиннадцать лет назад

За последние полгода Адельмар Сьер очень пристрастился к охоте. Поутру, свистнув собаку и даже толком не позавтракав, он срывался из дома и спешил в лес.

Если отец что и подозревал, то сыну он ничего не высказывал. В отличие от Хенно с Магрихом. Старшие братья поверить не могли, что охота может так увлечь. Нет, само по себе развлечение это хорошее, но каждый день шляться по лесам и в зной, и в дождь, и в стужу, не принося, в итоге, никакой дичи?! Это надо быть воистину буйнопомешанным!

Впрочем, дальше коротких шуточек братья не продвигались, и уже за это Адельмар был им благодарен. Впрочем, благодарность длилась недолго: Магрих очень быстро стал интересоваться, что же за дичь так влечет младшенького брата и не за юбками ли он охотится. И подобрать достойного ответа Адельмар, увы, не мог.

Впрочем, по весне братья смирились с причудами младшего Сьера и перестали язвить, а ближе к лету и вовсе забыли про странное увлечение.

Но на смену словам, срывавшимся с языка, пришла новая беда.

В тот день юноша, как всегда, рано поутру сорвался из дома. С полчаса бродил по лесу, собирая для сероглазой наузницы букет, принес его, еще пахнущий свежей росою, подруге и вернулся домой, когда уже стемнело.

Вернулся, для того чтобы услышать:

– Лорд-манор Сьер спрашивал о вас… мило… – Старик, стоящий на пороге, запнулся, не зная, как закончить фразу.