Молотов. Тень вождя - Борис Соколов

В беседах с Чуевым Молотов всячески противопоставлял Ленина Троцкому, которого искренне ненавидел всю жизнь:

«Ленин понимал, что с точки зрения осложнения дел в партии и государстве очень разлагающе действовал Троцкий. Опасная фигура. Чувствовалось, что Ленин рад бы от него избавиться, да не может. У него не было еще такой мощной поддержки, какая потом появилась у Сталина. А у Троцкого хватало сильных прямых сторонников, были и ни то ни се, но признающие его большой авторитет. Троцкий человек достаточно умный, способный и пользовался огромным влиянием. Даже Ленин, который вел с ним непримиримую борьбу, вынужден был опубликовать в “Правде”, что у него нет разногласий с Троцким по крестьянскому вопросу. Помню, это возмутило Сталина, как не соответствующее действительности, и он пришел к Ленину. Ленин отвечает:

— А что я могу сделать? У Троцкого в руках армия, которая сплошь из крестьян. У нас в стране разруха, а мы покажем народу, что еще и наверху грыземся!»

Очень любопытны рассуждения Молотова по поводу еврейского происхождения большинства сторонников Троцкого:

«Троцкий всюду насаждал свои кадры, особенно в армии. Гамарник, начальник Политуправления. Склянский был у него первым замом. Я его знал. Откуда он взялся — черт его знает! Откуда Троцкий его взял, я не слыхал никогда. Эта нация, она столько пережила, и тогда вышколенных людей было очень много. Это городские люди, которые веками жили в городах, из поколения в поколение, не то что наши, пока обнюхаются».

Выходит, что определенное предубеждение против евреев у Молотова все-таки было*, хотя жена его и относилась к «нации вышколенных людей».

Вячеслав Михайлович признавался:

«Фактически всегда за спиной члена Политбюро была своя группа сторонников. И при Ленине. Ленин предложил собираться на заседания Политбюро без Троцкого. Мы сговорились против него. А через год-два — без Зиновьева и Каменева. А потом без Бухарина, Томского, Рыкова. Хотя они еще оставались в Политбюро, но им, конечно, не сообщали».

На льстивые слова Чуева: «Но вас нельзя упрекнуть, что вы плохо укрепляли социалистический строй» — Вячеслав Михайлович иронически ответил: «Не то что укрепляли, даже по головам иногда били».

Что ж, здесь Молотов вполне откровенно рассказал о механизме изгнания неугодных из Политбюро. Но когда он сам с товарищами сговорился против Хрущева, номер не прошел, и в результате изгнали его самого. А уж бить по голове бывших оппозиционеров, да и просто всех подозрительных и ненадежных Вячеслав Михайлович считал святым делом.

Молотов оставил зарисовку того, как они общались с Лениным в неформальной обстановке:

«Мне доводилось не раз беседовать с Лениным и в неофициальной обстановке.

4 Соколои

— Зайдем ко мне, товарищ Молотов.

Пили чай с черносмородиновым вареньем.

— У нас такой народный характер, — в тот вечер говорил Ленин, — что для того, чтобы провести что-то в жизнь, надо сперва сильно перегнуть в одну сторону, а потом постепенно выправлять. А чтобы сразу все правильно было — мы еще долго так не научимся».

Ленинские слова Молотов прокомментировал так: «Пока у нас государство, а оно еще долго будет жить, пока у нас деньги, а они еще тоже поживут, будут и такие отрицательные явления, как бюрократизм, карьеризм, стяжательство. Ну и жестокость».

Собственные деяния, равно как и деяния Ленина и Сталина, он за жестокость, разумеется, не считал.

Ленина Вячеслав Михайлович ценил очень высоко. Но Сталин был ему внутренне ближе, и за три десятилетия совместной работы Молотов с ним почти сроднился. Вячеслав Михайлович в конце своего жизненного пути говорил Чуеву:

«Конечно, Ленин выше Сталина. Я всегда был такого мнения. Выше в теоретическом отношении, выше по своим личным данным. Но как практика Сталина никто не превзошел».

Одной из сфер практической деятельности стал снос исторических памятников, связанных с религией. Молотов входил в число активных сторонников ликвидации храма Христа Спасителя в Москве. Он так объяснял необходимость его сноса:

«Церковное совсем нехорошо — в самом центре России... Недодумали. Оставить было нельзя, а взрывать тоже не стоило... Много прошло лет, конечно, были и неудачные начинания. Теперь они кажутся чудачествами, явной ошибкой, но не всегда так казалось».

N

В Кремле Молотов жил рядом со Сталиным. Он вспоминал:

«Мы жили со Сталиным в одном коридоре в Кремле, в здании, где сейчас Дворец Съездов построен новый. По вечерам друг к другу заходили. Были годы, когда довольно часто это было. У него на даче обыкновенно общались: либо на одной, либо на другой. На ближней больше. А дальняя — это в районе Домодедова».

В 20-х годах партийные вожди жили довольно скромно. Никита Сергеевич Хрущев так поведал о том времени в своих мемуарах:

«Мы помнили слова Ленина, что через 10 лет существования советской власти страна станет неприступной, жили одной этой мыслью и ради нее. То время, о котором я вспоминаю, было временем революционных романтиков. Сейчас, к сожалению, не то. В ту пору никто и мысли не допускал, чтобы иметь личную дачу: мы же коммунисты! Ходили мы в скромной одежде, и я не знаю, имел ли кто-нибудь из нас две пары ботинок. А костюма, в современном его понимании, не имели: гимнастерка, брюки, пояс, кепка, косоворотка — вот, собственно, и вся наша одежда. Сталин служил и в этом хорошим примером. Он носил летом белые брюки и белую косоворотку с расстегнутым воротником. Сапоги у него были простые.

Каганович ходил в военной гимнастерке, Молотов — во френче. Внешне члены Политбюро вели себя скромно и, как это виделось, все свои силы отдавали делу партии, страны, народа. Некогда даже было читать художественную литературу. Помню, как-то Молотов спросил меня:

— Товарищ Хрущев, вам удается читать?

Я ответил:

— Товарищ Молотов, очень мало.

— У меня тоже так получается. Все засасывают неотложные дела, а ведь читать надо. Понимаю, что надо, но возможности нет.

И я тоже понимал его».

Постепенно жизненный уровень вождей повышался. Молотов признавался Чуеву, что уже в 30-х годах пайки и зарплата членов Политбюро позволяли им ни в чем себе не отказывать, не только есть, пить и одеваться в свое удовольствие, но и отдыхать с комфортом на правительственных дачах на юге и в Подмосковье.

Во время борьбы с разного рода оппозициями Молотов неизменно был на стороне Сталина. В борьбе с оппозиционерами Вячеслав Михайлович в выражениях не стеснялся. Так, 15 января 1926 года во время партсобрания на ленинградском заводе «Красный треугольник», где были сильны позиции зиновьевцев, Молотов заявил оппозиционеру — председателю собрания: «Сволочь, саботажник,