Мой неповторимый геном - Лона Франк

По существу, это генетический Facebook. Информация, которая всегда была тайной за семью печатями, теперь доступна всем желающим, и то, что раньше считалось строго конфиденциальным, сегодня нетрудно найти в открытом доступе и провести какие угодно сравнения.

Но пока рынок генетических услуг — это «Дикий Запад». Он очень молод, амбициозен и сулит златые горы, но ориентироваться в нем способны немногие и ситуация изменится лишь через несколько лет. Сегодня он располагает порядка 1500 генетическими тестами, с помощью которых картируются мутации в различных генах, и весь бизнес сосредоточен вокруг них.

Кроме продавцов тестов, есть еще веб-сайты, которые помогают сориентироваться в генетических показателях и найти службы, где вас «возьмут за руку», проведут через опросники и определят круг генетических тестов, оптимальный для ваших нужд. Все точно так, как при выборе тура, телевизора или стиральной машины. Подобно любому бурно развивающемуся рынку, этот ежедневно пополняется новыми товарами и работает круглосуточно семь дней в неделю.

Возможно, Джеймс Уотсон прав и приоритет получат исследования, связанные с медицинской генетикой. Но по мере удешевления генетического тестирования и расширения возможностей биотехнологических компаний будет расти спрос на картирование генов самых обычных признаков. Несомненно, дальнейшее развитие получит генетика поведения, одно из самых противоречивых направлений этой области биологии, которое занимается поисками ответа на вопрос, как малейшие изменения на генетическом уровне отражаются на образе наших мыслей и действий: вопрос, касающийся самых тайных глубин души человеческого существа.

В центре всего этого находится ДНК, в которой подробнейшим образом изложена наша история. Когда-нибудь мы сможем читать ее, сравнивая геномы человека и других видов буква за буквой и прослеживая наше родство с себе подобными и представителями других живых существ.

— Извините, фрейлейн, мы с вами случайно не родственники?

Я в недоумении посмотрела на молодого человека за стойкой регистрации. Меня совершенно вымотал перелет из Колд-Спринг-Харбора во Франкфурт, и я только попросила служащего аэропорта, чтобы в самолете, летевшем в Копенгаген, мне дали место у окна. Почему он интересуется моими родственными связями?

— Франк, — пояснил он, указывая на свой бейджик. — У меня тоже фамилия Франк. Эберхард Франк. Я из Померании. Вот я и подумал…

Я смотрела на него и не находила никакого особенного сходства. У нас обоих — светлая кожа и пепельного цвета волосы, как, впрочем, и у большинства жителей стран Северной Европы. Но я никогда не была в Померании и понятия не имею, есть ли у меня там какие-нибудь родственники.

— Не думаю, — как можно мягче ответила я.

Этот эпизод навел меня на мысль, что я почти ничего не знаю о своих предках и никогда особенно этим не интересовалась. Как и у большинства людей, мои познания заканчиваются на третьем поколении: родители, бабушки и дедушки, кто-то из прабабушек и прадедушек — и всё. Хорошо еще, что я застала в живых двух прабабушек и одного прадедушку и сохранила память о них. Остальные умерли еще до моего рождения. Все, что было раньше, покрыто мраком. До того как я стала интересоваться своим геномом, я не ощущала, что родство — а точнее, родство генетическое — имеет какое-то отношение к самоидентификации. Конечно, ближайшие родственники играли важную роль в моей жизни, поскольку между нами существовали тесные (или не очень) личные отношения. Но насколько моя ДНК сходна с ДНК людей, которых я никогда не знала или которые давно умерли, эмоционально меня не затрагивало. «Я — это моя работа». — Так я всегда утверждала. Какой толк смотреть на себя через призму случайным образом объединившихся молекул?

И все же этим наше «я» не исчерпывается. Есть что-то могущественное, всепроникающее в той ДНК, которую мы получили от своих предков. Наша биология, родственники по крови — все это что-то да значит, даже если имеет совсем отдаленное отношение к нашей повседневной жизни или работе. Здесь мне вспоминаются размышления о биологии и культуре американской писательницы А. М. Хоумз, которыми она поделилась в своих мемуарах «Приемная дочь» (The Mistress’s Daughter, 2007). Уже будучи взрослой, Хоумз, которая выросла в приемной семье, встретила своих биологических родителей — парочку «предателей», которые, как ей казалось, ее нисколько не интересовали. И вдруг ей страстно захотелось добраться до своих корней, а значит — и до своего «я». Хоумз пишет:

Я заметила, что меня не очень волнует прошлое моих приемных родителей, и я не могла объяснить, почему. Может быть, разгадывая очередную биологическую загадку, мы и впрямь соприкасаемся с какой-то уникальной физической реальностью?[15]

К своему удивлению, она осознала, что ее биологическая семья в какой-то момент стала для нее более значима, чем приемная, в которую она попала через несколько дней после рождения. Вот он, голос крови!

Что-то такое действительно «витает в воздухе». Мы не можем оторваться от телевизионных реалити-шоу, где разные знаменитости роются в пыльных архивах либо отправляются в дальние страны в поисках своих биологических предков. Или рассказывается о приемных детях, которые узнают правду о своем прошлом и пытаются разыскать дальних родственников, с которыми у них нет ничего общего, — ни языка, ни культурных традиций. Затаив дыхание, мы слушаем истории об анонимных донорах спермы и их детях, желающих знать правду о своем происхождении. (Совсем недавно, в 2011 году, вся Англия обсуждала историю пожарника Энди Бети, однажды подарившего свою сперму лесбийской паре и позднее принужденного законом содержать родившегося ребенка.)

Одно из бурно развивающихся направлений потребительской генетики — тестирование для установления родственных связей. Во все времена находились отцы, у которых возникал вопрос: является ли этот рыжий мальчонка с таким выдающимся носом моим сыном? Сегодня они могут убедиться в верности своей супруги, пройдя тест на отцовство. В одной только Дании и в одном только 2009 году таких тестов было проведено 5 тысяч, причем прирост за год составил 50 %. По данным некой английской биотехнологической фирмы, число желающих подтвердить свое отцовство составляет в среднем 17 тысяч в год по всей стране, а в США — только в юридических целях — ежегодно проходят генетическое тестирование до полумиллиона человек. Следует учесть, что правом на подобное исследование обладают лишь государственные лаборатории.

Начиная с 2008 года каждый (или каждая), кто желает подтвердить свое отцовство (или материнство), может легко сделать это. Нужно купить в ближайшей аптеке комплект для тестирования, собрать немного слизи с внутренней поверхности щеки — своей и ребенка, подобающим образом запаковать образцы и отослать их по почте в выбранную фирму. Не исключено, что вы получите ответ, который вас сильно расстроит: «Сожалеем, но результат сравнительного анализа ДНК проб не подтверждает ваше отцовство». И что тогда? Если вы холили и лелеяли малыша с самого рождения — меняли пеленки, вставали в четыре утра, чтобы покормить его из бутылочки, выхаживали во время болезни, учили вместе с ним таблицу умножения и т. д. и т. п. — станет ли ребенок чужим, потому что у него не такой геном? Неужели чувства, которые вы к нему испытывали все годы его жизни, ничего не значат?