Моя ревность тебя погубит - Лиза Лазаревская

Ведь если собственная мать тебя калечит, то что можно ожидать от чужого человека?

— Но я клянусь, что не сделаю тебе больно.

Мы стоим под дождём — стоим, как два потерянных и закрытых от всего мира человека. Мы смотрим друг на друга — смотрим, будто впервые за всю жизнь открыли глаза. Мы молчим — молчим, словно нет больше слов, которые способны описать наши чувства.

Когда Полина усаживается на заднее сиденье машины, она глазами потерявшегося щенка смотрит на меня.

— Стас, — шепчет она, пока я ещё не захлопнул дверцу.

— Да?

— Раньше меня никто не называл принцессой… — она говорит это, краснея и робея.

Моя ладонь опускается ей на щёку.

— Ты будешь со мной очень счастливой. Только верь мне, ангелочек.

На собственном шкуре я ощущаю, что означает «с первого, мать его, взгляда» — когда ты готов втоптать в землю весь город ради её искренней улыбки, когда ты ревнуешь к одноклассникам, которых даже не знаешь.

Наверное, в моём случае это и есть с первого взгляда — и влюблённость, и ревность, и мания.

Я не хочу отпускать её. И я не отпущу.

5. А ты хочешь, чтобы я остался?

Вспоминаю, как прошла вся неделя после нашего знакомства. Вместо того, чтобы решать постоянно возникающие рабочие вопросы — я беспрерывно думал о ней. Стискивая зубы, отчётливо прокручивал, как она терпит жестокие прикосновения матери, а потом нечеловеческими слезами плачет в своей небольшой комнатке. Такая хрупкая, но столько боли умещает в себе.

Подобно мазохисту я мучил себя кучей омерзительных сцен, где ребёнок изо дня в день переживает недетские пытки. Что со мной было? Проклинать весь ёбанный мир. Продолжать курить. Продолжать не спать. Продолжать ждать звонка, но в итоге позвонить самому и убедиться в том, что ты чёртов мудак.

Зачем я ждал? Чем прикрывался? Общепринятыми нормами, которые я могу переписать за сумку набитую деньгами? Почему не принял искусственную жалость, которой пытался оправдать желание ещё раз увидеть её?

Сегодня я осознал весь абсурд человеческой жизни — когда самые близкие медленно убивают, а чужие в одно мгновение становятся почти родными. Именно в таком неправильном мире она и живёт — пытается выжить. Совсем одна. Никто не видит в глазах печаль, заставившую моё сердце остановиться в тот вечер. Никто не берётся спасать обессиленное и всеми замеченное создание, которое нуждается лишь в заботе и любви. Никто не борется за неё — никто, кроме меня. И в этом кроется самая большая нелепость, ведь кто я для неё? Случайный прохожий, поднявший упавшую девочку с мокрового асфальта. Случайный прохожий, от которого пахло сигаретами. Случайный прохожий, втихую наблюдающий за ней всю дорогу через зеркало заднего вида.

Мы едем в абсолютной тишине — даже усиливающийся дождь не разрушает нашу потаённую идиллию. Но вот я позволяю себе нарушить.

— Не скучно тебе там, принцесса?

— Нет.

— Не хочешь пересесть вперёд?

Чтобы ты была ещё ближе. Чтобы я мог наблюдать за тобой боковым зрением?

— Мне немного страшно сидеть спереди.

— Страшно? Ладно, я буду ехать медленее.

Или тебе страшно от того, что я могу позволить себе лишнего, если ты будешь ближе?

Дороги почти свободны, но я сбавляю скорость до пятидесяти, чтобы Полина чувствовала себе комфортно.

С интересом она наблюдает за ночным городом, не отрывая взгляда от тонированного окна.

— Надеюсь, ты ещё не собираешься спать.

— Не собираюсь, а что такое?

— Просто нам ещё нужно заехать в магазин и накупить много всего. В прошлый раз мне не удалось раскрыть весь свой куринарный талант. С обыкновенными варениками это сложновато сделать, но сегодня я постараюсь тебя удивить.

У продогшей Полины ещё остаётся немного сил на то, чтобы смущаться и заставлять меня восхищаться этим явлением. Она опускает взгляд на свои колени, при этом расплываясь в щедрой улыбке. Думает, что может спрятать красные щёки от пристального наблюдения, но я не упускаю ни одну мелочь. За двадцать восемь лет ничто меня так не умиляло. В руках повышается венозность — они крепко сжимают руль, ошибочно представляя, что в них должна быть она. Правда я бы сломал ей рёбра. Не будь у меня в кармане десятилетнего опыта вождения — мы точно попали бы в аварию, ведь на Полине я сосредоточен намного больше, чем на дороге.

Прежде чем поехать в старую квартиру, заезжаю в ближайший супермаркет, в котором был в прошлый раз. Останавливаюсь на парковке.

— Мне тоже нужно выйти? — спрашивает Полина, будто чего-то опаясь.

— Нет, конечно нет. Я справлюсь сам, а ты пока посиди.

В аудиосистеме включаю музыку — спокойную и ненавязчивую, чтобы она немного успокоилась расслабилась.

— Послушай пока музыку и погрейся, а я очень быстро.

Давно я не занимался бытовыми делами — в нашем доме эта прирагатива принадлежит домработнице. ИНо сейчас я получаю искренне удовольствие от того, что прокручиваю в голове, что может порадовать Полину в этот раз. Хотя помню ли я на самом деле, что значит в полной мере получать удовольствие? Бедная девочка ждёт меня в машине, как ребёнок ждёт возвращение родителя после тяжёлого школьного дня. Ждёт, когда он приготовит обед и крикнет, что все готово. Мечтает о светлых моментах, сотканных из домашнего уюта и материнской заботы. Разве я могу подарить ребёнку теплоту родителей? Не просто для галочки, отмахнувшись. Не только сегодня или на этой неделе, а каждый день — ежеминутно, чтобы она никогда больше не нуждалась в этом чувстве.

Да, если кто и сможет залатать бедной принцессе дыру в сердце размером с бездну — то только я. Никто другой не посмеет воспользоваться этим правом.

Набрав в тележку продуктов, иду на кассу. С трудом вспоминаю, что покупал в прошлый раз. С такими темпами надо будет покупать второй холодильник. Завершая покупки блоком сигарет на кассе, выхожу на улицу — а на выходе вижу седого мужчину в рванном изношенном пальто. Сидит на табурете. Продаёт голубые гортензии — букет по три штуки. Он держит их как спаситель держал бы скрижали. Я выкупаю все букетики, соединяя их воедино.

— Хорошего вам вечера.

— Спасибо.

Я возвращаюсь к ней.

Удивительно, что двадцать минут могут так сильно заставить меня переживать. Когда подхожу к машине, первым делом гружу пакеты в багажник. После этого открываю заднюю дверь со стороны, где сидит Полина.

— Принцесса, это тебе.

Вновь смущается, но теперь слишком сложно спрятаться, ведь я не за рулём, а как цербер стою над ней. В следующее мгновение