Такие трудные чудеса - Владимир Гончаров

– Ну, как наш полуночник? Не проспал сегодня школу?

– Да, нет, – ответила мама, – наш сын меня с утра вообще поразил. Был энергичен и организован, как никогда. Даже позавтракал как надо. Ты же знаешь, какие у нас обычно с этим проблемы.

– А как дела в школе? – обратился папа к Димке, – у тебя же сегодня твои любимые лыжи, кажется, были? Пережил?

– Ничего, пап, пережил… Только лыжу вот сломал.

– Хорошо, что не ногу! – успокоил папа. – А лыжи новые купим.

– Пап, а пап! А давай в субботу или в воскресенье вместе сходим, покатаемся. Ты меня поучишь, а то у меня техника хромает…

* * *

Все было так хорошо, спокойно и обыденно, что Димке пришла в голову мысль: «А не выдумал ли я всю эту историю? Ведь, если честно, быть такого не может!»

По дороге в ванную, перед тем, как отправиться спать, он позвал:

– Пап, а пап!

– Я здесь, Дима! – откликнулся папа из гостиной. – Что ты хочешь?

– А можно из компьютера что-нибудь наружу вытащить?

– Хм! Конечно, можно! Все можно вытащить, и жесткий диск, и процессор… вообще все… Только коробку оставить.

– Да нет! Ты не понял, я не о том!

– Так, о чем же тогда?

– Ну, вот из игры, например?

– Прости, Димка, опять я тебя не понимаю. Как это – из игры вытащить?

– Ну, вот, например, если в игре есть какой-нибудь предмет… меч, там… или фляжка с волшебным зельем… или еще что… Могут они здесь, по эту сторону экрана, оказаться?

– О, господи! А я-то никак не пойму! Сынуля, мой дорогой! Тебе уже скоро десять! Ты сам мне еще год назад заявил, что Дед Мороз – это сказка для маленьких детей! И вдруг, на тебе! Волшебный напиток из компьютерной игры ему подавай! Невозможно! Конечно же, совершенно невозможно…

* * *

«Точно! Все это я сам себе и выдумал. Вроде сна, что ли…» – обдумав в ванной комнате папины слова, окончательно решил Димка.

Тщательно вычистив на ночь зубы, он прошел к себе в спальню. Мама к этому времени уже сняла с Димкиной постели покрывало и аккуратно повесила его на спинке стула.

Спать хотелось страшно! Во-первых, Димка, совсем не выспался прошлой ночью, а, во-вторых, – он здорово напрягся на уроке физкультуры, и мышцы на руках и ногах у него гудели, настоятельно требуя расслабления и отдыха.

Он выключил свет, откинул одеяло и с наслаждением нырнул в постель. Димка готов был немедленно заснуть, но почувствовал, как у него под боком что-то неприятно мешается. В темноте, пошарив рукою по простыне, он нащупал под собою какой-то маленький твердый предмет. Что бы это могло быть? Посмотреть что ли? Так ведь это нужно вылезать из теплой постели, включать свет… А ну его, потом разберусь! И Димка в темноте запустил этой штуковиной наугад, куда-то под стол…

Наутро он и не вспомнил об этом незначительном происшествии.

А днем, подметая в комнате сына, мама замела на совок что-то маленькое и блестящее. «Может, деталька какая, нужная?» – подумала она и поднесла найденный предмет поближе к глазам. Это была крохотная цилиндрическая крышечка из желтого металла, свинченная, похоже, с какого-то маленького флакончика, вроде как от духов. Мама на всякий случай прошла к себе в спальню и проверила свою парфюмерию. Все крышечки и колпачки оказались на своих местах. «Нет! Совсем никому не нужная штука!» – заключила она и решительно отправила бесполезный предмет в мусорное ведро.

Дмитрий Сергеевич Симаков – это Димкин дед. Собственно, родители назвали Димку – Димкой именно в его честь. Сам же Димка, также известный среди товарищей и приятелей как Димон или Симак, сколько себя помнил, именовал Дмитрия Сергеевича – «дедой». Иногда на Димку вдруг накатывал приступ безотчетной родственной нежности, и тогда он мог назвать «деду» – «дедулечкой». А если к этому примешивалось еще и чувство благодарности, например, при получении какого-нибудь особо желанного подарка, то «деда» мог превратиться даже в «дедунечку»…

Ну, например: «Привет, деда!» – или: «До свидания, деда!» – или вот так: «Как же я тебя люблю, дедулечка!» – ну и, наконец: «Дедунечка-а-а!!! Спасибо-о-о!!!»

Дед у Димки был не вредный. Не надоедал с нравоучениями, а если ему что-то не нравилось в поведении внука, он просто говорил: «Послушай, мой дорогой! Вот это мне очень не нравится! Эти фокусы ты без меня показывай, ладно?» При этом у него не возбранялось спросить что-нибудь вроде: «Деда! А почему так нельзя? Чего такого-то я сделал?» Тогда Дмитрий Сергеевич мог пуститься и в объяснения, но при этом рассуждал не в общем, а обязательно откапывал в собственной прошлой детской, юношеской или даже взрослой жизни какой-нибудь подходящий эпизод и на его примере объяснял, почему он, Дмитрий Сергеевич, в сходной ситуации считал самого себя сильно не правым. Точнее, дед выражался более определенно: «Представляешь, Димка, какой я был тогда дурак!» После таких историй Димка тоже начинал как-то по-другому смотреть на некоторые свои шалости, и они переставали казаться ему очень уж остроумными, забавными и безобидными…

Нет! Не вредный, а иногда даже очень полезный был у Димки дед! Например, он мог помочь решить сложную задачку по математике или с ходу, не залезая в словарь, объяснить значение какого-нибудь нового для Димки непонятного слова. А еще с его помощью можно было утрясать и вполне мирно разрешать разные недоразумения с родителями. Время от времени такое обязательно случается в любой семье. Родители не всегда способны с первого раза правильно понять поступки своих умных (прямо, как Димка!) детей. Лучшего парламентера, чем Дмитрий Сергеевич, для подобных ситуаций найти было трудно. Дед в таких случаях перво-наперво выслушивал все Димкины сетования на несправедливые, по его мнению, притеснения. Потом он объяснял внуку, в чем именно Димка не вполне прав. Это было, конечно, не очень приятно. Но зато потом Дмитрий Сергеевич проводил какие-то таинственные тихие переговоры с папой, или мамой, или сразу с обоими. Результат, как правило, оказывался один: родители сильно смягчались, и между поколениями в семье на какой-то срок восстанавливалось полное взаимопонимание.

Еще одним замечательным качеством деда было то, что он умел хорошо понимать тонкие намеки. Стоило Димке пуститься в какие-нибудь довольно путаные рассуждения по поводу его тяжелого материального положения в части хронической нехватки карманных денег, как дед проникался серьезностью проблемы и обычно оказывал внуку срочную, тайную и безвозмездную финансовую помощь в разумных, конечно, пределах. Правда, Димка этой возможностью не злоупотреблял. С одной стороны, он был весьма совестливым мальчиком, а, с другой, – дед был вечно занят какими-то своими делами и не так часто, как хотелось бы, появлялся на Димкином горизонте.

Совсем редко случалось, если им вдвоем удавалось отправиться, как это называл дед, «в загул». Слишком много всего для этого должно было совпасть. Вот попробуйте для настоящего «загула» найти полностью свободный день, если, кроме учебы в школе, вы еще дополнительно занимаетесь музыкой, плаванием, танцами, борьбой, рисованием, иностранным языком… А дед тоже не промах: преподает математику в университете, подрабатывает, давая частные уроки студентам, пишет научные статьи, ремонтирует свою старую дачу… А еще ему нужно очень много времени на какую-то загадочную личную жизнь.