Полное каре - Чингиз Абдуллаев

– Нет-нет, это была явно не горничная. В моих вещах рылсякто-то чужой. Я сразу все поняла. И позвонила портье. Они вызвали службубезопасности, пришли какие-то молодые люди, все осмотрели. Но у меня ничего непропало, я так и сказала. Хотя сразу почувствовала, что в моей сумке кто-торылся. Дело в том, что молнию на ней я закрываю всегда на три четверти, а наэтот раз она была закрыта до конца, чего я никогда не делаю, чтобы вещи дышали.

– Ты, наверно, просто забыла, – снисходительно произнеслаАлина, – если ничего не пропало, то зачем чужому человеку нужно было рыться втвоей сумке.

– Я не знаю, – растерянно ответила Лидия, – и самое смешное,что в этот раз мне дали не тот номер, в котором я обычно остаюсь, а совсемдругой. В соседнем номере, оказывается, живет господин... как его называют? Унего такая смешная еврейская фамилия. Господин Шульман, – вот я теперьвспомнила.

– Он живет рядом с вами, – уточнил Дронго.

– Да. Мне сказали, что он заказал этот номер еще месяцназад.

– А кто рядом живет? На этаже рядом с вами?

– Не знаю, какой-то киргиз или казах. Понятия не имею. Мнеэто неинтересно. Я только хочу знать: почему кто-то чужой может рыться в моихвещах. И это в таком престижном отеле! Я больше не буду здесь останавливаться.Рядом находится «Эрмитаж», всего в ста метрах отсюда, я предупрежу их, чтобымне бронировали сюит на время нашего отдыха.

– Не нужно относиться к этому так категорично, – посоветовалДронго, – может, вашу сумку проверяла сама служба безопасности, но в интересахдела они не хотят вам говорить об этом. Иногда в известных отелях практикуютсяподобные проверки. Ведь в вашей сумке может быть заложена взрывчатка, о которойдаже вы не подозреваете. И если сумка открыта, то ясно, что в нее моглиположить посторонние вещи.

– А зачем они проверяют мою сумку? – не поняла Лидия.

– В отель приехал премьер-министр Омар Халид, – слегкакивнул Дронго в сторону арабского политика, – вполне вероятно, что они боятсяпокушения. Не говоря уже о том, сколько здесь известных людей. Поэтому и решилиподстраховаться.

– Ой, спасибо. Вы меня просто успокоили. Действительно, язабыла о визите этого неприятного араба. Муж говорил мне, что господинапремьера не любят в арабском мире. Он считается слишком самодовольным и наглым.Помните, как несколько лет назад в Ливане убили Рафика Харири. Честное слово,его тогда оплакивали не только в Ливане, а этот тип...

– Извините, – улыбнулся Дронго, увидев характерный жестЧеботаря, – я, к сожалению, должен вас покинуть.

Он отошел от женщин и подошел к Петру Чеботарю.

– Что случилось? – спросил он.

– Я убежден, что Шульман и есть подставной игрок, которыйбудет сливать всю информацию Айдару Досынбекову, – пояснил Чеботарь, –посмотрите, как он смотрит, как стоит, как держит бокал, прикрывая лицо. Средипрофессионалов я его не знаю, он не похож на новичка, но я уверен, что именноон «счетчик». Они специально отыскали такого человека, которого я не смог быузнать.

– На другого вы даже не смотрите?

– Не знаю. Мне он кажется менее опасным. Хотя его я тоженикогда раньше не видел.

– Сегодня кто-то проник в номер госпожи Лугановой-Филали, –незаметно показал в сторону женщины Дронго, – и проверял ее вещи.

– Ну и что? Пусть она сообщит об этом службе безопасности.

– Вы меня не поняли. Дослушайте до конца. Она живет пососедству с Шульманом. Их номера поменяли по просьбе самого Шульмана. И кто-торылся в ее личных вещах. А по соседству с ними живет, очевидно, АйдарДосынбеков. Она сказала, что там живет казах или киргиз.

– Нет, – убежденно ответил Чеботарь, – она перепутала. Рядомс ними номер, который занимает Ниязи Кафаров. Для нее все азиаты на одно лицо,извините, что я так говорю. Но я все узнавал. Досынбеков живет этажом выше.

– Нужно узнать, кто рекомендовал Шульмана для игры, –предложил Дронго. – Я не знаю человека, который сейчас разговаривает сгосподином Бибилаури, он, очевидно, из казино?

– Вице-президент клуба – господин Альбер Лежен, – сообщилЧеботарь, – можно спросить у него, но только если мы будем абсолютно уверены втом, что Шульман – подставное лицо. Иначе у нас будут очень большиенеприятности. Нас выгонят отсюда и запретят когда-либо здесь появляться. ВМонако не любят громких скандалов. Деньги не терпят шума. Большие деньги вообщепредпочитают тишину банковских переводов.

– А настоящие профессионалы не любят, когда их разоблачают,– в тон ему сказал Дронго.

– Да, – не смущаясь, заявил Чеботарь, – в другое время мы свами могли оказаться по разные стороны... стола, но сейчас мы играем в однойкоманде. Не забывайте, что у нас один наниматель.

– Вы уже второй раз в разговоре со мной употребляете этонеприличное слово, – заметил Дронго, – я уже сказал вам, что мне оно ненравится. И вообще, мне кажется, что скорее я оказываю услугу господинуБибилаури, согласившись защитить его от мошенника, чем он оказывает мне милость,«нанимая» меня за деньги. Это моя профессия – разоблачать мошенников и защищатьостальных людей от их пагубной деятельности. Так что в какой-то мере вы правы.В другой ситуации я мог бы разоблачать именно вас.

– Вот поэтому я не люблю иметь дело с профессиональнымиполицейскими. Они слишком правильные люди, – поморщился Чеботарь, – такоеощущение, что вас выращивают в специальных инкубаторах.

– Я никогда не работал в полиции.

– Но всегда были на их стороне. В наше время верить впорядочность и справедливость просто глупо. Вы же умный человек, господинДронго. Я недавно читал в одной российской газете статью депутатаГосударственной думы Хинштейна. Знаете, что он написал по поводу снятия сработы начальника московской милиции? Он написал, что в Москве невозможно найтиответственного сотрудника милиции, который жил бы на одну зарплату. Вот так.Сейчас совсем другое время. Идеалы исчезли. Остался только голый чистоган. Ужедаже полицейские понимают, что светлого будущего впереди не будет. И Бога тоже нет.Они в него и так никогда не верили. Значит – дозволительно все. А вы, один изнемногих оставшихся романтиков, все еще твердите о каком-то добре. Нет уже нидобра, ни справедливости. Христа распяли две тысячи лет назад. Если даже Богпришел на землю, то его сначала предали, в том числе и ученики, потом забилипочти насмерть, а потом распяли. И он, оказывается, перед смертью сказал:«Прости им, Господи, не ведают, что творят». Да ничего подобного. Он сказал:«Будь проклято это место и эти люди, которые творят со мной такое».

– Вы были рядом с ним на Голгофе, – уточнил Дронго, – илично слышали его слова?

Чеботарь словно споткнулся. Он улыбнулся.