Регресс - Алина Распопова

– Держи, – протянул мне бокал Майк.

– Алкоголь! – удивился я. – Откуда?

Жители Аптауна не употребляли спиртных напитков. Их нельзя было достать, раздобыть, купить. Алкоголь затуманивал разум, вел к непредсказуемым последствиям и в Аптауне был запрещен.

– Из Мидлтауна, – ответил Майк. – Там он продается за копейки на каждом углу.

– Но его же нельзя провозить к нам, наверх! – воскликнул я.

– Ты меня поражаешь, – воскликнул Майк. – И это говорит мне ученый с мировым именем, который занимался изучением магниторезонансных свойств жидкостей.

– Причем тут это? – возмутился я.

– А как ты думаешь осуществляется слежение?… Да, да, именно так. В напиток вводится кодирующая суспензия, которая фиксируется сканерами Системы. Время распада её в нашем организме составляет примерно пять-восемь часов, поэтому, даже влив алкоголь в себя, пробраться в таком состоянии в Аптаун нереально, не говоря уже о том, чтобы пронести сюда бутылку…

– А ты? – удивился я.

– Я ученый, я знаю суть вещей. Один нехитрый прибор, умещающийся на ладони, и введенное вещество теряет свои магнитные свойства.

– Ты гений!.. – изумился я. – И остальные тоже знают?…

– Жители нижних этажей понятия не имеют ни об устройстве Системы, ни о природе вещей. Для них Система слежения – это некое всевидящее око, наделенное мистическими способностями. Они даже не догадываются о тех технологиях, которые применяются в ней. Жители же Аптауна, конечно, знают. Я думаю, тут многие смогли бы проносить выпивку снизу. Может быть, и проносят, хотя вряд ли…

– Но почему!? Если они могут обмануть Систему…, – снова удивился я.

– Последствия, мой друг, последствия… Можно обмануть Систему, но не собственный организм. Алкоголь затуманивает разум, ведет к непредсказуемым действиям, – сказал Майк. – Последствия приёма алкоголя для многих здесь могут оказаться весьма трагичными. Я тебе тоже даю его только потому, что случай экстренный, тебе надо расслабиться. А вообще, не рекомендую… Сейчас же тебе это не повредит, по тебе уже всё равно низ плачет, – засмеялся Майк и похлопал меня по плечу.

Посмотрев на бокал, я поставил его на стол, пить мне не хотелось.

– Мне нужно побыстрее найти переписку с тем стариком, а ты располагайся там, внизу. Кстати, там есть подборка материалов о нижних уровнях города. Посмотри, сейчас тебе это будет как никогда интересно…

Прозрачный лифт бесшумно доставил меня на первый этаж квартиры Майка. Спать мне не хотелось. Видимо, мой переполненный событиями сегодняшнего вечера мозг было уже не угомонить. Расположившись в гостиной под куполом яркого экрана, я запустил первый попавшийся мне в подборке Майка фильм. Он был про транспортную систему Мидлтауна. Надо признаться, никогда раньше я не интересовался подобными материалами. Считая жизнь нижних уровней малозанятной, я предпочитал все своё внимание уделять собственному обустройству на самом верхнем из имеющихся этажей. Вокруг меня замкнулся сферический экран, и я оказался в том районе города, который назывался Мидлатаун. Меня окружили тесные тёмные улочки, я практически уперся носом в серые бетонные стены домов. Здесь не было ни привычных широких тротуаров, ни вычищенных дорог, ни зелени растений, ни яркого света, ни изящной отделки, ни лоска, ни красоты. В Мидлтауне всё было аскетично, убого. Дорожки для пешеходов шириной не более полуметра, были прилеплены прямо к массивным серым плитам, составляющим стены домов. Бледные пятна нанизанных на канаты фонарей, раскачивались над головой. Вместо зеркальных панорамных стекол Аптауна я увидел перед собой обычное, продолбленное прямо в стене окно. Таким здесь было всё. Всё было выполнено скромно, безлико, уныло.

В отличие от пестрящих автомобилями скоростных магистралей Аптауна, транспортную систему Мидлтауна составляли лифты, громоздкие поезда, да движущиеся по натянутым в воздухе тросам вагонетки. Трубы железнодорожных тоннелей насквозь пробивали собою здания, металлические лифты, вмещающие по пятьдесят человек каждый, громыхая, ползали по монорельсам вверх-вниз. Для самых состоятельных жителей Мидлтауна повсюду были протянуты канатные дороги. Прокатиться в подвесном вагончике, рассчитанным на два-три человека, было верхом шика. Вся эта транспортная система была налажена ещё в те времена, когда Аптаун занимал эти этажи и располагался здесь.

Угрюмым и мрачным представился мне Мидлтаун. Серая толпа офисных работников в блеклых однотипных костюмах двигалась между таких же похожих друг на друга серых стен. Кем были все эти люди? Мелкие управленцы, менеджеры, бухгалтера, те, чей несложный монотонный труд было решено, для сохранения рабочих мест, пока не заменять машинным. Как они жили в этом сером мире?…

Я почти ничего не знал об устройстве расположенных ниже Аптауна этажей. Как-то в школе у нас организовали экскурсии в Мидлтаун, но я на них не пошел. Помня слова родителей: «Внизу живут только плохие, опустившиеся люди», Мидлтаун вселял в меня страх. Теперь же, своими глазами я видел какую-то неведомую мне, иную жизнь. Нескончаемый грохот поездов, тусклый электрический свет, массивные стены громадных угловатых зданий… Подумать только, а ведь это всё было тут, рядом, где-то ста пятьюдесятью этажами ниже подо мной. Разница с Аптауном была колоссальна. Ещё раз взглянул я на то изображение, что демонстрировал мне экран. После этого просмотра моя решимость, во что бы то ни стало, остаться наверху стремительно окрепла.

Следующий выбранный мною наугад фильм был об обустройстве быта типичных представителей Даунтауна. Когда я увидел закопченные стены тесной комнатенки, в которой ютилось десять человек, когда почувствовал транслируемую вместе с неумолкающим ни на секунду гамом царящую там тошнотворную вонь, мне стало дурно. Захотелось выпить. Я остановил фильм и поднялся, чтобы взять принесенный Майком бокал. Я решился попробовать то, что предлагал мне друг. После нескольких глотков, разлившихся по телу приятным теплом, я снова плюхнулся в окруженное экраном кресло. Забываясь, отключив свои затуманенные алкоголем чувства, я уже спокойно взирал на жизнь даунтаунцев. Теперь меня не могла взволновать убогость жилища, в котором кто-то готовил еду на заржавевшей плите; кто-то тут же, укрывшись замасленным куском бумаги, спал; кто-то рядом тёр в мутной воде кривого корыта разорванное до дыр бельё. Меня это не тревожило, не волновало… Ни яростная перебранка жильцов коморки, ни царящий в ней смрад… Я только всё чаще и чаще отхлебывал из бокала…

Сходив к Майку за откупоренной им бутылкой, наполнив её содержимым свой опустевший бокал, я стал выбирать из подборки все фильмы о Даунтауне и принялся просматривать их один за другим. Там, внизу, казалось, всё время была ночь. Лишь изредка оставшиеся кое-где полуразбитые фонари бросали луч на сложенные из мелких кирпичей, обветшалые стены. В темноте экрана я ровным счетом ничего не мог разглядеть, пока оператор, снимавший фильм, не включил мощный прожектор. Бросив свет на потрескавшиеся стены, он осветил то, что трудно было назвать улицами. Это были тесные коридоры с прутьями металлической решетки вместо полов. Сквозь решетку виднелись уходящие вниз многочисленные этажи Даунтауна и населяющий их народ. Массивные стены домов, без окон, были сплошь усеяны дверьми. Войдя в одну из них, оператор попал в тесный лабиринт грязных, низеньких, похожих на норы проходов. Узкий коридор, в котором с трудом могли разойтись два человека, полуоткрытые двери комнат, крики, шум и в каждом углу скопище людей… Даже залитым алкоголем разумом я понимал, что это ад. То место, которое я видел на экране, было кошмаром, оно не пригодно было для жизни. Но люди там жили… Они копошились, что-то делали, сновали из прохода в проход… Это была их жизнь, жизнь тех, кого мы называли даунтаунцами. Только они могли выжить в этом пребывающем в вечной темноте мире. Они были другими, не такими, как мы. Даже внешне они отличались от нас. Низенькие, сутулые, с узкими лбами. Я заметил, что даунтаунцы были либо чрезмерно худы, либо непомерно толсты. Заплывшие жиром, необъятных размеров женщины, обвешанные детьми, проводили своё время на одном месте – у закопченных газовых плит, стряпая, стирая и снова готовя еду. Щуплые даунтаунцы-мужчины, чрезвычайно подвижные, жутко шумели. Яростно жестикулируя, они хватали что-то, тащили куда-то, ненадолго садились, поднимались, бежали куда-то снова. Похожий на огромный муравейник Даунтаун гудел, затянутый в водоворот бесконечных житейских забот. Пройдя насквозь здание, оператор с камерой снова оказался на улице. Она как две капли воды была похожа на предыдущую. Узкая, тёмная, ограниченная грязными массивными стенами зданий из старого, кое-где обваливающегося кирпича… Никаких указателей, никаких опознавательных знаков… Мне показалось, что они тут никому не нужны. Здесь не было транспорта. Никакого! Люди перемещались только пешком, поэтому не могли уйти дальше своего района. То грязное, прокопченное идущим снизу дымом место, показываемое в фильме, было жилым кварталом металлургического завода. По узким лестницам люди пешком спускались вниз, в производственные цеха, и, отработав смену, возвращались к себе наверх. Здесь не существовало времени суток, только жизнь от сигнала к работе до возвещающего его окончание звонка. Поднимающийся от сталеплавильных печей дым тёмным, густым смогом висел в воздухе. Немного чище были продовольственные районы. Каждому из тех, кто занимался производством продуктов питания, выдавалась специальная форма – колпак на голову, перчатки и резиновый халат. Во избежание распространения нежелательных инфекций, жилища этих даунтаунцев иногда даже мылись. В положенное время, мощный напор воды выносил из коридоров мусор, нечистоты и зазевавшихся прохожих.