Практикум по боевой кулинарии - Рина Ских

— Так понимаю, разрывать свой контракт никто не собирается? Почему-то я так и думала, — констатировала я, подводя итог. А в ответ на меня уставились ставшие уже почти родными жутко удивленные мордашки. — Что?

— И вы не будете уговаривать нас, настаивать? — недоверчиво выразила общую мысль Айрин.

— Ты верно подметила: а смысл? Вы все совершеннолетние свободные граждане нашей империи, только вам решать, как распоряжаться своей судьбой.

— И что теперь будет? То есть… Пропавшие ребята… Они же не совсем пропали? Пропали — это значит, что они просто в другом месте, но живы. Иначе сказали бы прямо, а так есть надежда и их будут искать? — с нажимом вновь подала голос Айрин, напряженно стиснув губы в строгую нитку, ожидая ответа.

— Да, разумеется, их будут искать, — успокаивающе улыбнулась я, загоняя все сомнения и тревогу поглубже. — Значит, продолжаем учиться. Думаю, в ближайшее время ваше расписание поменяется, но заранее ничего предпринимать не надо, я все скажу, когда настанет нужный момент. А сейчас наведите порядок и отдыхайте. Мне нужно уйти в город, вернусь поздно. За старших — как обычно, Лианна и Айрин. Надеюсь на вас.

В целом это было мое обычное напутствие для студенток, и за прошедшие месяцы они ни разу меня не подвели. Так что отправляться в ресторан на встречу с родителями я могла с легким сердцем. Если это определение, конечно, вообще уместно в данной ситуации. Мне же с ними объясняться… и разговор будет не из простых. И если, отправляясь сегодня в учебную часть, я больше всего волновалась, не узнают ли во мне иномирянку, сейчас это отошло на второй план. Теперь я могла заявить с абсолютной уверенностью: уже не узнали и не узнают. Но проще от этого вот ни на копейку не стало.

Через час я уже вошла в один из самых милых и приличных ресторанчиков, не глядя скинула плащ на руки лакею, сообщила, что меня ждут, и огляделась. Да, точно ждут. Что примечательно, не одни родители.

Товарищ сладкий пирожок тоже здесь, хм. Встал мне навстречу, протянул руку и улыбается… так, словно мое колено никогда не встречалось с его медицинскими навыками. Так-так-та-а-а-ак. Мало было? Мальчик — мазохист? Или просто не умеет признавать поражения? Или… я слишком сильно ему нужна?

Но зачем?!

Достаточно прохладно поздоровавшись со всеми присутствующими за столом, я чинно уселась и пододвинула к себе написанное витиеватыми золотистыми буквами меню. Игнорировать напряженные взгляды родителей было тяжело, да и, как бы там ни было, с моей стороны безразличием тоже и не пахло. Но ситуацию необходимо разрулить здесь и сейчас. И ход сейчас далеко не за мной.

— Я тебя совсем не узнаю… Где моя тихая девочка? — первой не выдержала Ларэсса, приложив уголок белоснежного кружевного платочка к идеально накрашенным глазам.

— А на что вы рассчитывали, отрекаясь от меня? Да, я совершила ошибку, признаю. Вскоре сама же и поняла, насколько сильно заблуждалась и во что вляпалась. Но те, кто должен был вытащить меня из трясины последствий моего решения, лишь позаботились о том, чтобы рядом не было крепкой сухой ветки, при помощи которой я смогла бы выбраться. Так что же вы сейчас удивляетесь? Произошло ровно то, чего и следовало ожидать: да, я изменилась. Прежней Саяры больше нет, считайте, что она переродилась в стенах этой академии, начала новую жизнь, оставшись без поддержки самых близких людей…

Я говорила спокойно, размеренно, продолжая листать меню, словно пересказывала какую-то старую историю, услышанную на Привозе и перевранную триста раз. Могло сложиться впечатление, что меня в самом деле это все не волновало, но эмоции прежней Саяры, ее обида и тоска, оставшиеся со мной после смерти девочки, причудливо переплелись с моими собственными злостью и непониманием. Нельзя отказываться от своих детей! Что бы они ни натворили, во что бы ни вляпались, сколько бы лет им при этом ни было, но нельзя!

— Мы не отрекались… — прошелестело едва слышное от Ларэссы.

— Что?

В первый момент мне показалось, что я ослышалась. А в следующий миг прекрасная женщина, истинная аристократка, рисс до последней волосинки, вдруг сгорбилась и совсем некрасиво бурно разрыдалась. Чем, признаться, повергла меня в полнейший шок. Я еще успела перевести взгляд на словно осунувшегося отца, у которого тоже подозрительно заблестели глаза, а секунду спустя уже сама не поняла, как оказалась у стула матери. Ларэсса тут же вцепилась в меня, как не всякий утопающий хватается за спасательный круг.

— Доченька… Прости… Мы не отрекались, мы просто думали, что ты испугаешься и опомнишься! Отсюда те резкие слова. Но мы все время ждали, когда ты вернешься. Ты себя не видела, не слышала со стороны. Тебе же тогда невозможно было что-то объяснить! Думали, пусть хоть так, жестко, но приведем тебя в чувство. Затем решили — что поделать, дадим тебе набить свои шишки, не вечно же под нашим крылом сидеть, а потом…

Что «потом», Ларэсса не договорила, скривившись от подкативших слез. Я совсем растерянно перевела взгляд на отца, понимая: все, что произошло у Саяры, на самом деле чудовищная ошибка и результат глупого, но такого частого недопонимания. Нарубили дров сгоряча, потом уперлись в дурное упрямство… что они, что сама девчонка.

Постепенно Ларэсса успокоилась и ненадолго вышла в дамскую комнату привести себя в порядок. Все время, пока ее не было, я просто молчала, бездумно водя взглядом по посетителям, избегая смотреть на отца и уж тем более на несостоявшегося жениха. Размышляла, что делать дальше, но в голову ничего не лезло. Слишком много потрясений для одного дня.

Вскоре мать вернулась, как всегда изысканно прекрасная, с безупречным макияжем и легкой полуулыбкой на губах, будто ничего и не было. Вот только я так и не придумала ничего. Вся выстроенная мной мысленно линия поведения наткнулась сейчас на неожиданное препятствие и рассыпалась, как карточный домик. Но Шайден воспринял мое молчание по-своему.

— Теперь ты будешь говорить, что знать нас не желаешь и отрекаешься? — произнес он с затаенной горечью.

— Нет, папа. Я пришла не за этим. И давай закончим разговор на данную тему.

Я говорила мягко, хотя и решительно. Более того, вспомнила еще кусочек из детства Саяры и мимолетно удивилась сходству: когда-то в детстве я тоже, желая подлизаться к моему собственному отцу или привлечь его внимание, вот так клала руку ему на запястье, чуть сжимая пальцами вытатуированный на тыльной стороне якорь. У Саяриного отца якоря не было, но я глазам не поверила: на том же месте имелась другая татуировка — более сложная и непонятная. Однако на миг меня буквально накрыло дежавю…

И от этого желание резко оборвать чужие претензии и вообще свести отношения к холодной отчужденности окончательно сошло на нет.

Может, они не самые лучшие родители. Но они уже потеряли дочь, хотя об этом и не знают. На мой взгляд, это достаточное наказание за нечуткость и желание настоять на своем.

— Ни я, ни мои студентки не покинем Академию. Думаю, не надо объяснять почему.