Сестры лжи - К. Л. Тейлор

– У тебя по трудовому кодексу есть право на отдых, – замечает Дейзи, словно читая мои мысли. – А можешь и просто уволиться.

– Дейзи…

– Да знаю я, знаю, – вскидывает она обе ладони, как бы сдаваясь. – Но если не поедешь, я с тобой перестану разговаривать.

– Поклянись.

– Ха-ха, очень смешно.

– Так да или нет? – Линна скрещивает руки на груди. – Мы едем в Непал или что?

– Едем, если сможем уговорить Ал.

Дейзи ухмыляется:

– А вот это предоставьте мне.

Понятия не имею, над чем Дейзи с Линной так заливаются. Сегодня наш первый вечер в Непале, бар набит под завязку, а Линна к тому же меня опередила, шмыгнув на последнее свободное место, так что я теперь еле сижу на самом краешке, подпирая плечом низенькую перегородку, что отделяет клиентуру от рок-группы на сцене. Впрочем, это я так просто сказала «рок-группа»; на самом деле четыре непальца-музыканта играют нечто несусветное. Барабанщик с бас-гитаристом не попадают в ритм, а тот, кто на соло-гитаре, вообще изображает что-то сугубо свое. Дейзи кивает мне через весь стол, вываливает язык и, приложив пальцы к вискам, строит себе рожки, напоминая Джина Симмонса[4] с безупречным макияжем, только блондинистого.

– Давай! Еще! – вопит она и с таким азартом принимается махать гривой в такт гитарному соло, что сам Джимми Пейдж[5] прослезился бы. Я хватаюсь за свое пиво, заметив, до чего опасно раскачивается столик.

– Вот это да! – восторженно восклицает Дейзи, растирая шею и поглядывая на рок-группу в ожидании их реакции. Гитарист показывает ей два больших пальца и выкрикивает что-то нечленораздельное.

Линна уже икает от смеха, словно в жизни не видела ничего забавнее, в то время как Ал, сидящая слева от меня, залпом приканчивает свою бутылку и тянется к мобильнику. Вайфая в этом баре сроду не было, но это не мешает ей каждые пару минут проверять, нет ли сообщений.

– Теперь по маленькой! – заявляет Дейзи, прыгая на стуле. – Устроим игры на выпивку!

– Чур, я первая, – говорит Линна, собираясь встать и уже отодвинув стул.

Дейзи протестующе машет рукой.

– Сиди-сиди, я сгоняю. Ты еще успеешь.

На наш столик спускается тишина, потому что музыканты ушли на перекур, а Дейзи уже на полпути к стойке; джинсовые шорты приспущены до отказа, лямка красного лифчика дразнится на голом плече из-под черного топика, так что всякий мужик, мимо которого она дефилирует, невольно провожает ее взглядом. Дейзи – единственная из всех знакомых мне женщин, которая при ходьбе действительно крутит бедрами.

Линна локтем подталкивает Ал.

– Смотри, смотри! Видишь вон ту парочку возле окна? Бьюсь об заклад, она ему руку в штаны запустила… У-у, бесстыжая!

– Умгум, – мычит Ал, не отрывая взгляда от мобильника.

Не могу отделаться от впечатления, будто она нутром чует, что вся наша нынешняя бесшабашность – рискованные шуточки, разбитное подыгрывание музыкантам, море выпивки – все это чисто показное, лишь бы отвлечь ее от мыслей про Симону. Значит, не сработало. В своем нормальном состоянии Ал с ходу подхватывает веселье и, под стать Дейзи, так и норовит подколоть, но вот уже два месяца – то есть с того дня, когда мы объявили ей, что едем в Непал – она словно в раковину забилась. Никак наружу не выманить, хоть ты тресни.

– Ладно, я в сортир, – встает она, сует телефон в карман своих милитаристских штанов и отчаливает.

Мы провожаем ее взглядом.

– Ну, как настроеньице? – спрашивает Линна. – Завтра в Покхару едем, не забыла?

– Жду не дождусь отмассироваться, не то мне каюк. Сколько там часов на автобусе, ты говоришь?

– Пять с половиной.

– Жесть.

– Я тут видела магазинчик на углу. Думаю, после завтрака надо будет запастись там водой и кое-чего перекусить. Ну и всяко по мелочи.

– Умно.

Я обвожу бар взглядом. Мы сидим на втором этаже забегаловки, что стоит на главной улице Тамеля, главного туристического гетто Катманду, и автомобильные гудки назойливо вливаются сквозь распахнутые окна. Стены тонированы чем-то темно-красным и украшены китайскими фонариками, между которыми развешаны картины с храмами и горными пейзажиками.

– Девчонки! – В поле зрения вновь объявляется Дейзи с подносом в руках: восемь водочных стопок. Одновременно с ней к столику возвращается Ал. – Там возле стойки есть такая стена, куча народу уже расписалась… И нам бы надо, а? Пошли?

* * *

– Так чего писать-то? Я что-то не соображу… – Дейзи в задумчивости прикусывает мелок, что держит в руке, – и аж подпрыгивает, когда в воздухе разносится омерзительный скрип.

– Зато я знаю.

Сосредоточенно подперев щеку языком, Ал водит мелом по стене, которая скорее напоминает классную доску, полную дурацких рисунков, сообщений, дат, а теперь и трехэтажной матерщины в адрес Симоны.

Прочитав пожелание, Линна закатывает глаза.

– Ал! Ты что, серьезно? Этого нельзя тут оставлять!

– Отчего же? – Сложив руки на груди, та одобрительно рассматривает результат собственного труда.

– Потому что нельзя ничего негативного. Вся наша поездка как бы символизирует новое начало.

– Ну хорошо, – кивает Ал, натягивает обшлаг рукава на кулак и стирает им надпись, но не до конца.

– «Твою мать»? – недоуменно зачитывает Линна под дружный смех. – И это все?!

– Большего вы от меня не добьетесь. Эмма, твоя очередь. – Она вручает мне мелок.

– О господи… – Я оглядываюсь на Дейзи, которая до сих пор мучительно размышляет, успев вымазать мелом всю нижнюю губу. – Я тоже не знаю…

– Тогда дай мне.

Линна выхватывает мелок у меня из руки, и не успела я хоть что-то возразить, как она делает решительный шаг к стене и принимается быстро-быстро писать. Закончив, отходит назад, лучась самодовольной улыбкой.

– Чего? – Ал щурится, вглядываясь в надпись. Та намного длиннее прежних посланий, и, чтобы все поместилось, Линне пришлось выписывать слова как бы змейкой, пропуская их между чужих каракулей.

– Это цитата из Майи Энджелоу, – заявляет Линна. – «Нас всех до боли тянет к дому: туда, где чувствуешь себя в безопасности и где тебя, ни о чем не спрашивая, принимают такой, какая ты есть».