Воскрешение королевы - Джаконда Белли

«Добро пожаловать в Средние века, — усмехнулся Мануэль. — Ведь это твои родители, Хуана, назначили Торквемаду Великим инквизитором. Окружив себя религиозными фанатиками, усмирив дерзких феодалов и развратных церковников, они надеялись снискать расположение папы. Что ж, в этом они преуспели. Как раз в те годы отменили белый королевский траур. На смену ему пришли черные одежды. Повсюду насаждались аскетические нравы, нетерпимость к иноверцам, недоверие к ярким краскам и радостям жизни. Мифический «кастильский дух» обрел свое воплощение, а кастильский язык, напористый и грубый, смягчить который под силу лишь латиноамериканскому присвисту, сделался официальным в обоих королевствах.

Нашей Хуане досталось довольно мрачное детство. Ее наставник доминиканец Миранда на досуге составлял список грехов от невинных до самых тяжких, и маленькая принцесса частенько совала в него нос».

Я читала признания ведьм, гадалок, которые резали кроликов, чтобы предсказывать будущее по их внутренностям. Темные миры, в которых они существовали, пугали меня не больше, чем сумрачные коридоры, в которых день путался с ночью, и холодные глаза священников, наводнявших королевские покои, В моем детстве было не много радостей. Королева Изабелла произвела на свет пятерых детей: Хуана, Марию, Екатерину, Изабеллу и меня. Для моего отца означало, что у Кастилии и Арагона будет единственный наследник мужского пола. Хуан рос слабым и болезненным мальчиком, по сравнению с ним я была настоящей амазонкой. Если бы во время злосчастной переправы через реку Тахо на пути в Толедо оступился его мул, а не мой, оба королевства лишились бы наследника. К.счастью, оказавшись по горло в ледяной воде, я не растерялась и догадалась сбросить тяжелое бархатное платье, тянувшее меня на дно. Я отчаянно молотила пятками по бокам мула, заставляя его плыть к берегу. В ту пору мне едва исполнилось девять лет, но я была истинной дочерью своей матери: сколько раз я смотрела ей вслед с крепостной стены, когда она вела свое войско на битву. Выбравшись на берег я дрожала всем телом и отчаянно гордилась собой, а перепуганные придворные взирали на меня с немым восхищением. За храбрость родители удостоили меня своей аудиенции. Отец расцеловал меня и шутливо дернул за косу. В тот день я поняла, как много взяла от него, а он узнал во мне свои черты и впервые почувствовал, что мной можно гордиться. Мать прижала меня к груди. В ноздри мне ударил едкий запах: мать поклялась не мыться, пока Гранада не будет освобождена от мавров.

Изабеллу и Хуана воспитывали как будущих королей. Они участвовали в придворных церемониях и видели родителей почти каждый день. А я зубрила латынь и училась играть на клавикордах в надежде, что в один прекрасный день отец и мать пошлют за мной и я смогу поразить их своими талантами. На двенадцатый день рождения Латинянка подарила мне чудесную книгу под названием «Утешительная сила философии и свободных искусств». До этого я никогда не задумывалась о роли разума и души в жизни человека. Не думала я и о природе вдохновения, значении красоты, женских чарах. Книга открыла мне, что я могу взять бразды судьбы в собственные руки, призвав себе на службу ум и честолюбие. А ведь я была честолюбива. Так почему бы этим не воспользоваться? Я обожала дорогие наряды, особенно с тех пор, как мать разрешила мне носить не только черное. Зеркала не лгали, утверждая, что я куда красивее своих сестер. Мне достались черты нашей арагонской бабушки. Мать в шутку называла меня «свекровью». Впрочем, во мне находили сходство и с Изабеллой Португальской, матерью моей матери, жившей в укрепленном замке в Аревало, на реке Адаха. Говорили, что я смугла, как бабушка, и совсем не похожа на белокурых сестер, такие сравнения были мне не по душе: все знали, что Португалка была безумна. Считалось, что королева повредилась рассудком от угрызений совести, после того как заставила мужа, Хуана I, казнить своего преданного, но дерзкого советника Альваро де Луну. Мой царственный дед не простил себе этого злодеяния и умер спустя три месяца, горько проклиная свою судьбу и жалея, что не родился простым землепашцем. С тех пор несчастная Изабелла повсюду видела призрак Альваро де Луны и утверждала, будто воды реки под ее окном шепчут имя казненного. Как бы то ни было, мать любила Аревало. С какой нежностью и грустью вспоминала она о детстве среди бескрайних просторов Кастилии. Мать говорила, что в минуты смятения ей довольно представить знакомые холмы, равнины и густые рощи по берегам рек, чтобы обрести утраченный покой. На собственном примере она учила нас не страдать из-за нехватки родительской любви, не слишком сильно зависеть от родственных связей и черпать силы в самих себе. Возможно, для самой королевы такой рецепт годился, но я отчаянно тосковала в разлуке с матерью и ничем не могла заполнить душевную пустоту. С годами нехватка любви превратилась у меня в настоящую болезнь. Мимолетные материнские ласки стали смыслом моего существования.

Я открыла глаза. Рассказ Мануэля погрузил меня в состояние, близкое к трансу. Я одновременно существовала и в прошлом, и в будущем, проживая две жизни вместо, одной.

Не знаю, было ли дело в платье, во вкрадчивом обволакивающем голосе, звавшем меня Хуаной, или в разыгравшемся воображении впечатлительной девчонки, но я и вправду проникла в давно ушедшую эпоху.

…Я словно блуждала в лабиринте долгого запутанного сна, и голос Мануэля служил мне путеводной нитью. Образы, которые он пробуждал во мне, казались такими живыми и зримыми, что их легко было спутать с моими собственными воспоминаниями. Я пережила чужое рождение — это было все равно что впервые предстать обнаженной перед мужским взором — и готовилась шаг за шагом пройти жизненный путь Хуаны. Старинное платье превратилось в плащ пилигрима, в доспехи воина.

— Мануэль, который час?

— Четыре пополудни.

— Мне пора в интернат.

— Да, конечно, скоро пойдем, но прошу, закрой глаза снова.

Чтобы понять, отчего мать так холодна со мной, мне пришлось узнать об ее тернистом пути к трону. При дворе никогда не было недостатка в слухах и сплетнях, но я лишь подростком смогла собрать воедино крупицы правды и сложить из них подлинную историю о судьбе этой удивительной женщины, грозной и прекрасной, рождавшей во мне необъяснимое волнение, которое другие порой испытывают в храме, ощущая близость Бога.

Зловещую роль в жизни моей матери сыграл ее сводный брат Энрике, сын короля Хуана от первого брака. После смерти отца он стал королем Энрике IV. Этот светловолосый красавец шести футов ростом, обожавший рядиться в арабские одежды и принимать подданных сидя на полу, среди шелковых подушек, убедил мою бабку отослать Изабеллу и ее младшего брата Альфонсо в Аревало.

Бабушка не хотела расставаться с детьми, но делать было нечего. После их отъезда на королеву набросилось затаившееся безумие. Моей маме было десять лет, а Альфонсо девять. По-португальски они говорили куда лучше, чем по-кастильски. Как раз тогда и родилась принцесса Хуана, дочь Энрике и Хуаны Португальской. Изабелла и Альфонсо присутствовали на ее крестинах и слышали, как новорожденную провозгласили наследницей кастильского трона. Могла ли моя мать вообразить, что через много лет она будет бороться с этой малышкой за корону.