Бабье царство. Русский парадокс - Эдвард Радзинский

И с благословения Священной лиги Голицын организовал поход в Крым.

В поход вместе с русским войском отправилось войско казацкое под руководством гетмана Самойловича, а также полки Иноземного строя в европейской амуниции. По этой причине Патриарх Иоаким, неутомимо борющийся с иноземцами, публично пророчил походу неудачу. Некоторые бояре являлись воевать в траурном платье – как бы оплакивая старинные боевые русские одежды…

На самом деле они почувствовали слабость женского правления. И уже выслуживались перед будущим Царем Петром. А выслуживаться перед новым – значит хаять дела старого, так повелось на Руси из века в век.

Василий Голицын подошел к Перекопу – перешейку, отделявшему Крым от материка. Но горящая степь и отсутствие воды остановили полководца. Испугавшись множества грядущих жертв, князь Голицын бесславно повернул назад.

По возвращении потребовался виновник неудачи. В ней был обвинен гетман Самойлович – он-де сговорился с крымским ханом. Гетману и вправду был невыгоден его разгром. Пока существовало ханство, он мог играть, присоединяясь то к Руси, то к крымским татарам… Впрочем, командовавший полками Иноземного строя генерал Гордон также считал Самойловича предателем.

Софья приказала арестовать Самойловича. Гетмана обвинили в предательстве – в том, что он задумал отделить Малороссию от Московского Царства. Он и все его семейство – сыновья, их родственники – были отправлены из солнечной Малороссии в вечную ссылку в Сибирь. Имущество конфисковали, сыну Григорию отрубили голову.

В ссылке в 1690 году Самойлович умрет.

Новым гетманом стал Иван Мазепа.

Мазепа пленил Голицына своей образованностью и европейскими манерами, недаром он служил при польском дворе. Мазепа очень выделялся среди чуждой князю грубой казацкой среды, он был умен, образован, льстив и изворотлив.

Послужной список нового гетмана типичен для переменчивого бурного времени. Сын православного малороссийского шляхтича, человек польской культуры, сначала служил польскому королю, потом перешел служить к его заклятому врагу, гетману запорожского войска Дорошенко. Когда власть Дорошенки заколебалась, перешел служить к его врагу – новому гетману Самойловичу. Самойлович сделал его генеральным есаулом, ввел в круг казацких старшин. Теперь Мазепа предал и Самойловича, чтобы самому стать гетманом.

Помимо достоинств Мазепы князя Голицына будто бы подкупили деньги. Впоследствии, уже после падения власти Софьи и Голицына, Мазепа объявил, что дал князю взятку: «…отчасти из пожитков отрешенного гетмана Самойловича, а отчасти из собственного своего «именьишка» – 11 000 рублей червонцами и ефимками, более трех пудов серебряной посуды, на 5000 рублей драгоценных вещей и три турецких коня с убором». Рассказ этот был угоден новому хозяину Мазепы – Царю Петру, к которому новый гетман вовремя переметнулся.

Но после двадцати лет верной службы Петру Мазепа предаст и его – переметнувшись к врагу Петра – шведскому королю Карлу Двенадцатому. После поражений шведов пришлось Мазепе бежать к туркам вслед за королем. Здесь и закончится череда его предательств – Мазепа умрет. Свое кредо гетман объяснил сам: «Без крайней, последней нужды я не переменю моей верности к царскому величеству. Пока не увижу, что царское величество не в силах будет защищать не только Украины, но и всего своего государства от шведской потенции».

Но история Мазепы – не только парад политических предательств. Это история любви, как и положено в галантном веке. Мазепа был великий обольститель. Страстная любовь к нему крестницы, дочери генерального писаря Кочубея, станет темой романов и поэм. Шестнадцатилетняя девушка бежала из дома ради семидесятилетнего Мазепы.

В это время Царица Наталья, мать Петра, в ответ на брак Ивана поторопилась женить сына. Она выдала за него дочь Государева стольника и окольничьего Евдокию Лопухину… Теперь Петр по традиции окончательно считался совершеннолетним, то есть имел право избавиться от опеки Софьи. Петр быстро исполнил главную задачу царского брака – Евдокия забеременела.

Так возникла новая ситуация: два совершеннолетних, женатых Царя, уже с собственными детьми, но при них, как при детях, – регентша, правящая страной от их имени. Все громче раздавался ропот дворянства – по какому праву?! Теперь обоих совершеннолетних Царей, Петра и Ивана, Софье приходится приглашать в Думу. При этом двухметровый Петр на приемах возвышался верстой над царедворцами и над жалким Иваном с его вечной улыбкой идиота. На обсуждениях в Думе Софья теперь слышала голос Петра – он высказывал свое мнение.

По требованию Петра князь Голицын на пятом десятке лет должен был делать доклады наглому мальчишке. Все чаще бояре и Патриарх гостили в селе Преображенском у Петра и Царицы Натальи.

Софья начала метаться. Не придумав ничего нового, она решила повторить «маленькую победоносную войну». Она верила, что победа может спасти положение хотя бы на время. И отправила Любимого во второй поход в Крым.

И вновь князь Голицын со стотысячным войском собрался сокрушить Крымское ханство. На этот раз он выступил в феврале, чтобы избежать испепеляющей крымской жары.

Софья любила страстно. Послав возлюбленного воевать, она тотчас по-бабьи стала бояться за него. В первый раз, когда посылала, так не боялась. Но вернувшись из первого похода, князь, видно, красочно рассказал ей о военных ужасах – о мучительной жажде, о безводной горящей степи, о татарских «поганских» всадниках, возникавших, как мираж, и так же внезапно исчезавших, оставляя сотни раненых и убитых русских солдат.

До нас дошли ее письма: «Свет мой братец Васенька… подай тебе Господи и впредь враги побеждати…» Но главное – пишет, что ждет не дождется, «когда увижу в объятиях своих тебя света моего…».

Князь-интеллектуал был неважным полководцем. Огромное войско вместе с казаками нового гетмана Мазепы двигалось в Крым слишком неспешно. В итоге Голицын подошел к злосчастному Перекопу только к концу мая – опять накануне беспощадной жары. Князь сумел разбить войско хана у Перекопа, но перейти Перекоп вновь не отважился. За Перекопом лежала всё та же выжженная солнцем и татарами степь… И наступавшие жаркие месяцы обещали князю знакомое – нестерпимую жажду, горевшую степь и бескормицу.

И князь… во второй раз повернул назад!

Софья, получив письмо о его бесславном возвращении, была… счастлива. Она описывала в письме князю, как шла на богомолье в Троице-Сергиеву Лавру, когда ей сообщили о том, что войско возвращается. И как от счастья, что снова увидит его, – все забыла.

«Я не помню как взошла [в Лавру. – Э. Р.]… чем его света благодарить за такую милость его и Матерь Его Пресвятую Богородицу и преподобнаго Сергия чудотворца милостивого». Так она восприняла известие… о крахе похода. Что для нее поход, Бог с ним, с походом, главное – возвращается он, цел и невредим. «Свет мой батюшка, надежда моя… Радость моя, свет очей моих! Мне не верится, сердце мое, чтоб тебя, свет мой, увидеть». «Велик мне будет день той, когда ты, душа моя, ко мне будешь».