Обретенная любовь - Маргарет Уэй

Рука все еще оставалась в ее волосах, причиняя ей боль.

— Ты подумала, что я тебя соблазняю? В таком случае мне бы следовало заняться этим гораздо раньше. В пять я вылетаю.

Туман застилал ей глаза. Все тело напряглось.

— Я уверена, это бы вас не остановило. — И она заглянула ему прямо в глаза.

Он пожал плечами:

— Возможно, нет. Но соблазнять школьниц бессовестно. Они слишком молоды, беспомощны и очаровательны.

В голове крутилось: «О, дорогой! дорогой! дорогой!» Она с силой сжала виски, с трудом владея собой. Сайрус Брандт был не из ее круга, скорее, опасное создание из дикого мира. К тому же возникло ужасное желание вновь очутиться у него в объятиях. Какое безумие! Джина молчала. Словно в трансе, потупила глаза.

Он буквально сверлил девушку взглядом и, естественно, заметил ее бледность.

— Ну что, спящая красавица? — Внезапно мужчина решительно вышел из машины и крепко взял ее под локоть. Мягкий и ироничный голос прошептал: — Жаль, что ты такая уязвимая, ведь это очень опасно. Спокойной ночи, малышка. Я бы ни за что на свете не упустил возможности познакомиться с тобой.

Душноватый воздух был напоен ароматами цветов. Джина их не чувствовала, а ощущала лишь растущую холодность. Возможно, сейчас он и жалел, что сдержал свой порыв. Такие мужчины, как Сайрус Брандт, с легкостью завоевывают женские сердца. Чтобы понять это, достаточно одного взгляда. Обладать такой властью над женщинами — это, должно быть, потрясающе. Хотя та, которая привяжется к нему, будет навеки прикована цепями, как собака к конуре! Что за судьба! Она склонила голову, словно отяжелевший бутон хризантемы. Ох, стать холодной, как хризантема?! А ведь существует захватывающий, гораздо более волнующий мир, о котором она даже не подозревала раньше. И надо же, какая жалость! Именно Сайрус Брандт открыл ей этот мир.

— Ты не собираешься пожелать мне спокойной ночи? — Темноволосая голова склонилась к Джине; в голосе, как обычно, оттенок издевки. — Леди всегда так говорят под конец tête-à-tête.

Гордость всколыхнулась в ней, словно морской прилив. Такая драгоценная, спасительная гордость.

— Не «спокойной ночи». Прощайте, мистер Брандт, — выговорила она с безупречным достоинством, но тело предательски выдало ее.

Он слегка наклонился к ней, но девушка отскочила, словно ошпаренная.

Мужчина вдруг рассмеялся, зрачки как-то неестественно засветились.

— Ты не права, дитя. — Он нарочито выделил эти слова и повернулся, не проронив больше ни слова.

Джина побрела к дому как во сне. Она сгорала от какого-то необъяснимого стыда. В считанные минуты ее жизнь перешла в новую стадию. И возврата уже не было! Эти слова так и парили в воздухе. В глазах стояли слезы, но они не должны пролиться. Наверняка Линда не спит и ждет подробностей вечера. Как он прошел, что делал Тони, что говорил. Вообще, что он из себя представляет. Придется состряпать длинную историю, сочинить приторный рассказ о приятном вечере так, чтобы мачеха осталась довольной.

Мужчины типа Сайруса Брандта, как правило, не вписываются в привычный круг мыслей. Оставалась надежда, что они больше не встретятся. Не хотелось оказаться выброшенной, словно сплавленный лес, на берег. Такой человек очень опасен! Запах мужчины преследовал Джину, и ей стало не по себе. «В молодости это еще не нужно, а тому, кто постарше, уже и вовсе ни к чему». Она прокручивала в мыслях эти слова, ощущая сильную обиду. Да пусть он остается со своей драгоценной свободой! Жаль ту женщину, которая решится дать волю дьяволу, живущему в нем!

Хотя многие, наверное, не смогут устоять перед искушением. Как рыжеволосая! А таким невинным созданиям, как Джина, лучше его остерегаться.

Спустя несколько часов она все еще ворочалась в постели, стараясь впасть в забытье. В ушах стоял необычный свист, похожий на шум ветра. Джина села в постели, в лунном свете на плечи ниспадали две серебристые косички, глаза были широко раскрыты; ее мучила бессонница.

События этого вечера никак не давали ей прийти в себя. Она уткнула подбородок в колени, а перед глазами маячило смуглое лицо. В мельчайших подробностях вспомнила поцелуй вместе со всеми чувствами, охватившими ее. С глухим стоном она рухнула на подушки. Ее реакции не поддавались объяснению. Неужели она испугалась естественных эмоций?

Джина провалилась в тяжелый сон, и ей приснилось, что она одна в лесу, в дождь, а за ней крадется пума.

Субботний прием обещал быть на редкость удачным, и, пребывая в прекрасном настроении, Джина решила принять настойчивые извинения Тони. Он так упрашивал, клялся обменять свой «мустанг» на «мини-минор» и заявил, что по счастливой случайности совершенно свободен в субботу вечером. Смеясь, Джина повесила трубку.

Прекрасная погода благоприятствовала приему, и ужин сам собой перерос в барбекю[1] и вечеринку в бассейне. Многие мечтали попасть на этот вечер, правда, некоторые из приглашенных сами принимали гостей у себя дома и не могли их оставить. Так или иначе, собравшихся в доме Лэндонов гостей оказалось раза в два больше, чем приглашенных.

К восьми часам веселая нарядная толпа заполонила внутренний дворик. Все непринужденно себя чувствовали, смеялись, болтали и были довольны собой. Украшенный цветами и разноцветными огнями дом спокойно выдерживал оценивающие взгляды коллег Пола Лэндона. Линда, стоявшая на лестнице, меньше всего ощущала себя любезной и счастливой хозяйкой вечера. Она безуспешно старалась не впадать в панику. Слава Богу, что все так свободно передвигаются. Это лучше, чем в постоянном напряжении сидеть за столом. Как страдала она на таких приемах. И как сияли Пол и Джина! Думая о них обоих, Линда все же нашла в себе смелость спуститься вниз. Даже странно предположить, что когда-нибудь она сможет безупречно выполнять обязанности хозяйки.

Всего лишь час назад Пол объяснялся ей в любви, и это приятное воспоминание придавало сил. Молодая хозяйка в шикарном новом костюме вызывала всеобщее восхищение. Но что же творилось с ней самой? Она чувствовала, как трясутся коленки под роскошной, приятной на ощупь шелковой юбкой. Вся «в голубых и зеленоватых переливах океана», как выразился Пол, юбка выглядела очень эффектно. Линде все вокруг нравилось, почему же тогда она так мучилась? Мешал сверхчувствительный характер? Даже менее симпатичные женщины ощущают себя очень уютно на этом свете и пользуются всеми прелестями жизни. А, ладно! Линда заставила себя спуститься вниз.

В просторном холле Джина встречала вновь прибывших гостей, и Линда залюбовалась ею. Какое счастье иметь такое самообладание и жизнерадостность! Девушка была очень похожа на свою мать, а длинные ноги унаследовала от Пола. Просто красавица. Вирджиния! Даже это имя вызывало у Линды боль. Линда старалась быть благоразумной, но сумасшедшая влюбленность в мужа и досадная неуверенность в себе явно мешали ей. Нет, она не была ревнива. Никогда! Как можно ревновать к духу, трагически ушедшему в молодости существу. Но Джина, дочь и живая копия Вирджинии Лэндон, не позволяла окружающим забыть свою мать. Временами Линду настораживало выражение лица мужа, смотрящего на дочь. Оно могло быть только отражением воспоминаний прошлого. Воспоминания о Вирджинии… о ее смехе, ее глазах, с пляшущими в них искорками, которые придают дочери такую пикантность и выразительность.