Государевы люди - Андрей Ильин

Во как!..

— Кого вы слушаете, мальчики? Кому нужны эти ваши квадратики, а тем более стереотипы?! Дамам нужно совсем другое! — делились своим богатым жизненным опытом консультанты, помогавшие курсантам осваивать секс-дисциплины — да не академические сексологи, а все больше оторви да брось дамы, из настоящих, с двадцатилетним стажем профессионалок, прошедших огонь, воду и медные трубы. — Квадратиками сыт не будешь! И уж тем более удачно вставленным комплиментом! Не надо вставлять комплименты!

А чего тогда надо?

— То что надо!

И будь ты хоть кривоногим, кособоким, коротышкой — лишь бы был мужиком! Ведь бабам на самом деле что нужно?.. Одно только и нужно!.. Нужно, чтобы самцом пахло. Чтобы в ноздри им шибало! Чтобы с ног валило! И чтобы кавалер поменьше рассусоливал, а облапал да прижал так, чтоб дух из нас вон!

Ясно?

Честно говоря — нет.

— Если вы хотите соблазнить женщину, вы должны ее хотеть! Так, что удержу нет! Чтобы из штанов, словно вам туда кипятка плеснули, выпрыгивать! Чтобы не словами и не демонстрацией мышц, а делом доказать, что вы от нее без ума!

А все остальное — мышцы, одежда, умение подавать себя и говорить комплименты — это уже детали...

И точно — эти инструкции оказались к истине ближе иных.

Что показала дальнейшая служба. Что доказала жизнь.

Первый же «объект», который получил в разработку Михаил, пал под его натиском в два дня. И то лишь потому, что ему было строго-настрого приказано не форсировать события. А он и не форсировал — она форсировала!

В тот раз даже до дела не дошло, вполне хватило того, что муж «объекта» застал их в неглиже на супружеском ложе, учинив изменнице скандал. Для чего все это было затеяно, непосредственный исполнитель не знал и даже не догадывался. И не должен был. Ему сказали, что сделать, — он сделал! Не более того. Но и не менее.

За то первое дело он получил устную благодарность командования.

— Лейтенант Шутов, выйти из строя!

— Есть!

— За успешное проведение боевой операции и проявленные при этом...

Что проявленное?..

— Умение...

Ну да, кое-что умеем, научены.

— И выдержку...

И это — точно, еле-еле сдержался!

— От лица командования объявляю вам благодарность.

— Служу России!..

На последующих заданиях — чего уж греха таить — доходило до большего. И не только до барахтаний в постельке, но и до большой, чистой и безоглядной любви. Объектов — к нему. В том числе иностранных подданных. Очень интересных. Нашим спецслужбам. Они легко западали на своего нового «случайного» знакомого, влюблялись и попадали в разработку, окончательно запутываясь в хитро расставленных против них любовных сетях.

Проколов почти не было — были одни сплошные благодарности. И лейтенант Шутов уверовал в свои силы. Потому что был молод, самонадеян и глуп.

На чем и сгорел. Что называется — дотла! Потому что, проводя очередную вербовку, влюбился. Причем всерьез! Он влюбился, хотя должен был влюбить объект в себя. Он старался как мог, демонстрируя квадратики мышц на животе, бархатный голос и хорошие манеры. Он дарил цветы, говорил комплименты и сходил с ума от любви. И так-таки и сошел! Слава богу, его вовремя раскусили и сняли с боевого задания, направив в качестве подмены более опытного и заслуженного товарища. Который не подкачал!

Потом оказалось, что объект, с которым пришлось иметь дело лейтенанту Шутову, был никаким не объектом, а вражьим секс-агентом. Вернее, даже контрсекс-агентом — «волкодавом» — причем высочайшей квалификации, имевшим на счету не одно совращенное разведтело и загубленную разведдушу.

Так что лейтенанта по первости простили и под суд не отдали. Но на всякий случай списали, признав профнепригодным, потому что секс-агенты чувств испытывать не должны. Кроме одного-единственного чувства — чувства долга!

Не повезло лейтенанту.

А может... повезло...

Потому что секс-агенты выбиваются в люди редко, так как их не жалуют ни враги, ни коллеги, считая второсортным, расходным материалом. И если просто оперативники с каждым годом лишь все больше матереют, входя в силу, то секс-агенты, наоборот, быстро выходят в тираж, особенно женщины, утрачивая обаяние молодости, приобретая взамен профессиональные повадки, профболезни и незапланированных детей и ломаясь психологически от пережитых любовных стрессов. До майоров в этой службе чаще всего не дослуживаются.

В общем, Михаила перебросили на оперативную работу в рядовые «топтуны». Но филер из него тоже был так себе, потому что слишком он был заметен. Вызывающе заметен.

И здесь он ко двору не пришелся.

Кадровики пересмотрели личное дело бесперспективного во всех отношениях лейтенанта, не зная, куда его приткнуть, и, не мудрствуя лукаво, решили спровадить его, при первом же сокращении штатов, в отставку, на незаслуженный, в двадцать с небольшим лет, отдых.

Решили и переложили дело лейтенанта с одной полки на другую — на полку, где дожидались своего последнего часа выслужившие срок ветераны и всякие разные нарушители дисциплины.

Карьера лейтенанта покатилась под откос, как сорвавшийся с тормозов состав. И казалось, что уже ничто не может остановить это падение.

Но!..

Ох и угораздило же Густава Фирлефанца приехать в Москву в такое время! Еще загодя, за пятьдесят верст, когда их обоз миновал дальние заставы, почуял он неладное. Да и было с чего!

Русская стража, которая обычно никаких препятствий купцам не чинила, принимая у них щедрые иноземные подарки и пропуская обоз мимо, на этот раз согнала повозки на обочину и держала три часа кряду, перетряхивая товар. Самые бойкие, которые знали русский язык, купцы ходили к офицерам, о чем-то долго с ними толковали и возвращались совсем приунывшие и растерянные. Их тут же обступали со всех сторон и о чем-то спрашивали. О чем — Густав не понимал, так как говорили они на непонятных ему языках. Но он видел, как мрачнели купцы, как озабоченно чесали затылки и как громко спорили друг с другом.

— Что произошло? — пытался он расспросить тех, кто хоть немного говорил по-голландски или немецки.

Но от него лишь отмахивались.

— Беда, ох беда... Уж такая беда, что пропасть теперь товару!..

Купцы долго, размахивая руками и бросая оземь шапки, спорили, после чего многие, выведя из обоза свои повозки и повернув назад, погнали их в ближайший лесок, где встали кучей, разбив лагерь.

Другие все же решились ехать дальше.

Поредевший обоз тронулся с места. Еще издалека, когда только-только стали подъезжать к московским стенам, увидели торчащие во все стороны бревна. На бревнах, всунутых концами в узкие бойницы, висели по двое, раскачиваясь и крутясь на ветру, повешенные мертвецы, в длинных, до пят, кафтанах. На их головах сидели большие черные вороны, которые, клонясь вперед, били их клювами в лица, выщипывая глаза, и птиц никто не сгонял!