Франция и Англия X-XIII веков. Становление монархии - Шарль Эдмон Пти-Дютайи

Кельтский элемент, следовательно, не был подавлен, как во Франции, и сохранил основное значение в социальной и политической истории страны. Римляне, без сомнения, не внесли никаких изменений в общинный строй кельтской деревни. Насколько можно судить на основании позднейших уэльских законов, частная собственность развивалась у британцев очень медленно. С ней несовместимы были в полной мере экстенсивное земледелие, неудобные и дорогостоящие орудия. Земля периодически переделялась по жребию между членами товарищества, которое обрабатывало ее им же доставляемым огромным плугом, запряженным четырьмя или восемью быками. Первоначально это было товарищество клана, состоявшее из людей, которые считали себя происшедшими от общего предка[13]. Затем (когда именно — это установить нельзя) клан уступил место договорной артели, имевшей свой устав, свои собрания, избиравшей своих должностных лиц. Римское понятие civitas не привилось в Великобритании, или во всяком случае оно не вытеснило духа сельской кооперации. Эта организация местной жизни, какой бы элементарной она ни была в англосаксонскую эпоху (как это думают), представляла собой явление, имевшее большое значение и оказавшееся отдаленным и основным источником английской политической системы.

Нашествия англосаксов были, без сомнения, довольно жестокими. Большое количество британцев было оттеснено в Уэльс, Корнуолл и в Арморику. Но много их осталось и в Англии, и союзы завоевателей с бретонскими женщинами обеспечили устойчивость кельтского элемента и сельской общины.

Англосаксонское общество начиная с VII в. известно нам по замечательной серии законодательных текстов на народном языке, истолкованных благодаря английским и немецким ученым, а также по латинским грамотам и дарениям в пользу церкви. Эти тексты не вполне рассеивают мрак, но, благодаря их непрерывности, можно проследить очень сложную эволюцию. Англосаксонское общество подверглось глубоким изменениям на протяжении веков. Нам достаточно здесь, в самом начале его истории, выделить одну бросающуюся в глаза и устойчивую черту: существование, кроме рабов, значительного класса свободных людей, бывших одновременно и земледельцами, и воинами. Они овладели старыми британскими деревнями, усвоили коллективные приемы и порядки, и часто они образуют свободные общины, которые не признают над собой никакого сеньора. Еще в эпоху, когда Вильгельм Завоеватель распорядился составить Domesday Book, оставались общины такого рода. Даже на землях, подпавших под власть сеньора, старинная кельтская сельская агломерация оставалась основной социальной клеточкой. Города не имеют значения и населены, главным образом, земледельцами. Именно деревня, township, служит ячейкой для прихода, когда Англия становится христианской, и она же является юридической и фискальной единицей, когда организуется государство. К ней обращаются с требованием выслать представителей, когда нужно произвести какое-нибудь расследование; и она посылает тогда своего священника, бейлифа (старосту) и четырех уважаемых людей.

Представители township появлялись в судебных собраниях сотни и графства. Сотня (hundred), которую можно найти во всех учреждениях германского происхождения (это тацитовский pagus), представляет собой судебный округ; раз в четыре недели в ней устраивается суд для преследования воров. Образование сеньориальных судов и организация королевских трибуналов ослабляют ее значение, но германская сотня, очень быстро исчезнувшая в Галлии, в Англии сохранилась еще и в наше время, по крайней мере, в качестве географического района[14]; и после нормандского завоевания мы находим судебное собрание сотни вообще преобразовавшимся в суд сеньориальный. Сотня, как и township, является одним из источников местной политической жизни в Англии. Shire («шайр»), который нормандцы станут называть графством, представляет собой территориальную единицу более крупную. Мы находим его в очень давние времена в одном из англосаксонских королевств, в Уэссексе; мало-помалу это учреждение, полезное для монархической власти, распространилось во всех остальных королевствах, и образовалось тридцать девять графств, которые существуют и до сих пор. Два раза в год устраивались собрания графства для судебных дел.

Развитая местная жизнь не помешала единству. Английское государство уже существовало в тот момент, когда Вильгельм Завоеватель явился со своими воинами. Властолюбие и энергия некоторых англосаксонских вождей, в особенности упорная воля духовенства, создали Англию.

Когда германцы наводнили Галлию, они нашли там могущественных епископов, из которых некоторым предстояло сделаться князьями, с титулом графа или герцога. Ничего подобного не было в Британии, когда они туда пришли: христианская церковь, какой ее описал Гильдас около середины VI в., находилась в самом плачевном состоянии. Бретонцы, вернувшиеся большей частью в язычество, и англосаксы были обращены в христианство очень поздно, начиная лишь с 597 г. (проповедь Августина). В конце VII в. (669–690 гг.) один грек из Азии, тарсский архиепископ Феодор, получил от папы поручение организовать новую церковь. Этот замечательный человек создал духовное единство в Англии в такие времена, когда она была разделена на несколько враждующих между собой королевств. Он вновь переделил ее на епархии и дал примат архиепископству Кентерберийскому. Он предписал регулярный созыв соборов, и с тех пор, кроме соборов окружных, стали собираться близ Лондона почти регулярно каждый год сессии, на которые съезжались все епископы. Церковь стала действительно национальной. Она дала народу одну и ту же религиозную традицию, одну и ту же цивилизацию интеллектуальную и художественную. Архиепископ Кентерберийский мог происходить из Уэссекса или из Мерсии, Клирик из Кента делался епископом Восточной Англии.

Эти прелаты, несмотря на то что они не обладали светскими титулами, играли в политической жизни не менее значительную роль, чем на материке; напротив, благодаря своей культуре, своей привычке совещаться на соборах и устанавливать законы, они стали, как и в Галлии, политическими воспитателями мирян. Даже более: они заседали в собрании шайра, так же как священники — в собрании сотни. Архиепископ — примас Кентерберийский, когда образовалась единая монархия, стал верховным советником и сохранял это первенство в течение ряда веков. Его можно было иногда видеть председательствовавшим вместо короля на совете мудрых; в одной хартии 812 г. говорится о «мудрых короля и архиепископа». В этой стране, где всякое латинское влияние исчезло, христианская церковь принесла с собой латинский дух, знакомство с отвлеченным правом, понятие национального единства и государства.

Лишь в IX в. осуществилось монархическое единство. Англосаксонские вожди основали много королевств, не составлявших федерации[15]. Они вели жестокую борьбу как друг с другом, так и для того, чтобы прогнать датчан. Наконец, в IX в. взяло верх королевство Уэссекское. В течение полутора веков «король англов» был могущественным сувереном, в то время когда каролингская империя распадалась. Царствования Эгберта, Альфреда Великого, Ательстана, Эдгара были славны. Ательстан и Эдгар хвастливо присваивали себе титул базилевса, цезаря, Imperator Augustas.