Мертвые канарейки не поют - Антон Леонтьев

Гоша встал и, пройдясь по комнате, произнес:

– Он ведь монстр. Да, это не преувеличение. Он убил мою маму!

Рита поверила его словам сразу и безоговорочно.

– Причем убил ее на моих глазах. Это было… Это было так ужасно…

Он опустился на кресло и закрыл лицо руками. Рита подошла к нему и, став около Гоши, прижала к себе его склоненную голову, поцеловала в макушку.

Отняв от лица руки, молодой человек глухо произнес:

– Еще раз извини, что втянул тебя в эту мрачную историю. Ничего, мы переждем, потом я тебя через гараж выведу и отвезу обратно в город. А затем вернусь сюда и… И убью его!

– Ничего подобного! – энергично заявила девушка. – Когда мы отсюда выберемся, то я тебя обратно, конечно же, не отпущу. Да, твоему отцу место в тюрьме, возможно, в психушке, но вот тебе за решетку попадать уж точно не надо!

– Я и так живу, как в тюрьме… – горько усмехнулся Гоша, а Рита заявила:

– Но теперь все изменится! Ты получишь свободу, а твой отец понесет заслуженное наказание, в том числе и за убийство твоей мамы. Я тебе это обещаю!

Лицо Гоши, долго смотревшего на нее, вдруг осветилось обаятельной улыбкой.

– Спасибо тебе, Ритка-маргаритка, за то, что ты у меня есть! С тобой так легко и спокойно…

Поморщившись, девушка сказала:

– Только не называй меня так. Потому что твой… твой отец использует это обращение. И я тебе обещаю – все будет хорошо!

Тут он ее поцеловал – напористо, почти грубо. Рита вдруг ощутила небывалый прилив желания и, к своему стыду, поняла, что жаждет одного: чтобы Гоша взял ее прямо здесь и сейчас.

Только вот почему она должна этого стыдиться?

– Ты меня хочешь? – произнес хрипло Гоша, и Рита хрипло ответила:

– Да, да, да!

Подхватив ее на руки, молодой человек перенес ее на кровать и, склонившись над ней и продолжая целовать, принялся стаскивать с нее платье. Рита застонала, вдруг осознав, что готова буквально на все.

Во всяком случае, с Гошей.

– Я хочу, чтобы так было всегда!

Молодой человек, рассмеявшись, заявил:

– За это надо выпить! Вообще-то шампанского, но у нас его здесь нет, а если бы и было, то пить бы не стали, так как мы оба не употребляем алкоголь… Тогда давай отметим это водой!

Он разлил из стоявшего на столике графина воду по двум бокалам и протянул один Рите.

– Ну что же, за новую жизнь!

Осушив бокал до дна (она только сейчас ощутила, насколько у нее пересохло горло, видимо, от пережитого стресса), Рита произнесла:

– Какая вкусная… Я вообще-то подозревала, что в ту воду, которой твой отец накачивал меня за столом, что-то подмешано.

Гоша, поставив на столик свой бокал, произнес:

– Нет, не в воду, а в вино… В воду он обычно добавляет афродизиак и дает его уже после того, как накачает жертву вином. А в вино он подсыпает одно занятное средство, которое подавляет силу воли и вводит в своего рода транс наяву. Он так поступает, когда заманивает сюда свои жертвы. Понимаешь, они все обожают алкоголь. Ты единственная, кто потребовала воды. А к такому повороту событий мы… я хотел сказать, он оказался не готов.

Рита, уставившись на Гошу, ощутила, как в висках у нее застучало. Он что, в самом деле только что сказал «мы»? Нет, она наверняка ослышалась!

– Жертвы? – переспросила девушка, которой вдруг сделалось жутко. – Он что… убивает их?

Гоша хмыкнул, и Рита, переведя взор на его бокал с водой, вдруг поняла, что он к нему не притронулся.

– Ну нет, он психопат, но не серийный убийца! Так, любит проявить насилие в сексе, обожает, чтобы жертвы его боялись и умоляли о пощаде. Раньше по проституткам ходил, а когда одна чуть не умерла, переключился на студенточек или аспиранточек типа тебя. Тем более, что ему с некоторых пор девственниц подавай, а таковых среди девиц с большой дороги, сама понимаешь, просто нет.

Рита попыталась пристать с кресла – и поняла, что не может.

– И что он с ними делает?

– Разрезает на части, поедает, а их черепа хранит вот в этом сундуке! – захохотал Гоша и, резво подскочив, подошел к сундуку в углу комнаты и поднял его крышку.

Рита вдруг поняла две вещи: во-первых, смех сына крайне похож на смех отца. И, во-вторых, она безоговорочно поверила тому, что только что ьсообщил ей Гоша.

– И ты решила, что это так и есть? – засмеялся молодой человек. - Ну, ты даешь! Мой старик никого не убивает. Ну, или во всяком случае, старается не убивать.

Он достал из сундука наручники.

– Тут он хранит свои секс-игрушки. Показать, какие?

Рита отрицательно замотала головой, а Гоша, подойдя к ней, провел по щеке пальцем и произнес:

– Я же вижу, что ты, Ритка-маргаритка, сама не своя. Потому что афродизиак, который ты приняла вместе с водой за столом, уже начал действовать.

Он схватил девушку за руку, отвел ее в сторону и вдруг замкнул вокруг запястья кольцо наручника.

Девушка дернулась, пытаясь оттолкнуть Гошу, однако вдруг поняла, что ее тело ей уже больше не подчиняется.

– Ну, а то средство, которое вводит в транс наяву, ты приняла уже здесь. Ведь нам пришлось менять планы на ходу, и, пока я отсутствовал, а старик тебя обрабатывал, я смотался сюда и все приготовил. А потом мы разыграли эту небольшую пьесу-водевиль под названием «Пленница тайной комнаты, или как обдурить недалекую девственницу».

С этими словами он схватил вторую руку Риты и прикрепил ее при помощи наручников к спинке кровати. Девушка издала приглушенный стон, а Гоша, содрав с нее съехавшее платье и сняв нижнее белье, произнес:

– Старик уже слюни пускает, он весь в нетерпении. Папа, твой выход!

И после этих слов дверцы платяного шкафа распахнулись, и оттуда появился адвокат Барковский – абсолютно голый и уже возбужденный. Рита, замотав головой, попыталась закричать, однако из горла вырвался только вялый рык. Она в самом деле была словно в трансе: все видела и слышала, однако практически не могла пошевелиться.

– На этом я удаляюсь, оставляя вас наедине, – произнес Гоша, заходя в шкаф, в глубине которого виднелась отъехавшая в сторону задняя панель. – Желаю вам хорошо провести время! Только без глупостей, голубки!

То, что произошло после того, как Гоша исчез в недрах шкафа, походило на страшный сон, каждая деталь которого, однако, врезалась в память Риты, распластавшейся на кровати.

Сначала она пыталась сопротивляться, однако быстро поняла, что элементарно не в состоянии сделать это. Тело ей больше не подчинялось – и при всем при этом она ощущала каждое прикосновение, каждый шлепок и каждый укус.