Растворяясь в ярком свете - Джессика Кусд Эттинг

Я улыбаюсь. Со знаками препинания она, как обычно, переборщила – такая уж у нее манера общения.

Вот уж поистине преуменьшение года.

Я с силой сжимаю телефон. Хоть бы она ответила утвердительно! Остается только надеяться, что она не наделает глупостей. Например, не приплывет на пароме прямиком сюда. С нее станется!

«Я никуда не поеду» – было первое, что она заявила мне, когда мы увиделись через несколько часов после того, как я получила результаты теста. Нина примчалась ко мне домой, верно заключив, что выданный мне вердикт – повод для скорби, а не празднования.

Хоть я тогда и пребывала будто в тумане, все же сразу поняла, о чем она толкует. Предлагает остаться дома со мной, отказавшись от своего подарка на выпускной – двухмесячного путешествия по Южной Америке, где живут ее родственники со стороны матери. О том, на какую колоссальную жертву она готова пойти ради меня, можно было судить хотя бы по тому, что чемодан эта ярая противница тщательного планирования собрала еще неделю назад. Все же я не удивилась. Нина – прирожденный образчик добродетели, из тех, кто во время дождя надевает галоши и идет спасать выползших на мокрое слизней. Одним из которых вдруг оказалась я сама.

Я отрицательно помотала головой, и она сразу все поняла, как обычно и бывает, когда дружишь с человеком чуть не с пеленок. С таким отказом не спорят, и разубеждать тут не в чем.

В общем, она вошла в дом и крепко меня обняла, а когда отстранилась, ее щеки были мокры от слез. Мои – нет.

– Знаю, наступит время, когда ты все же захочешь об этом поговорить. – Она хлюпнула носом, глядя на меня взглядом олененка. – И тогда я непременно тебя выслушаю. Но до этого дня я не намерена лишаться общения с тобой.

Потом мы вдвоем забрались в постель и посмотрели три холлмаркских фильма подряд. При этом Нина непрерывно комментировала происходящее, великодушно выдавая за беседу то, что на самом деле было ее монологом.

Она пришла на следующий день, и потом, и снова. Благодаря ей наша дружба сохранилась, хотя сама я разваливалась на части.

Потом одно за другим приходят еще несколько сообщений. У меня все внутри сжимается, когда я вижу имя отправителя – Брук. «Нет уж, спасибо». Я удаляю их, не читая.

Засовываю телефон в сумку и пытаюсь устроиться поудобнее. Спинка у пляжного кресла установлена прямо, я пытаюсь увеличить угол наклона, но мне это не удается. Тогда я встаю с кресла, опускаюсь рядом с ним на колени, чтобы лучше видеть регулятор, но он заел и не дви-гается.

– Давай помогу! – Я поднимаю голову и вижу парня примерно моего возраста с большой сумкой подводных масок в руке.

– Все в порядке, сама справлюсь.

Не обратив на мои слова внимания, парень бросает сумку и нагибается, чтобы отрегулировать кресло. Это нежелательное вмешательство распаляет во мне ярость.

– Сказала же, что сама справлюсь! – Я снова дергаю за злополучный рычажок.

Парень пятится с поднятыми вверх руками, показывая, что сдается.

– Ну, извини! Я просто работаю на пляже, и в мои обязанности входит помогать туристам.

– Я не туристка, – зло отвечаю я, хотя это не вполне так. Просто его замечание показалось мне ужасно оскорбительным. Как будто я вырядилась в футболку с надписью «Я люблю Каталину» и снимаю себя с помощью селфи-палки.

Парень смотрит на меня с сомнением.

– Никогда тебя раньше не видел, хотя вот уже восемь лет провожу здесь каждое лето.

– Ну, то есть формально я не туристка. Приехала к тете погостить.

Он явно хотел спросить еще о чем-то, но тут мимо нас прошла группа семилетних девочек, которые активно махали ему руками и кричали: «Привет, Бен!», будто он знаменитость какая. Вообще, это не лишено смысла. Внешность у парня смазливая – густые каштановые волосы и вечно улыбающиеся губы, – девчонки в таких то и дело влюбляются по самые уши. Он салютует им в ответ, и одна девчушка останавливается и продолжает махать, пока подружки силой не уводят ее за собой.

Я плюхаюсь обратно в кресло.

– Ну и кто это – твоя девушка?

– Ага, бывшая. Но мы расстались друзьями. – Он поднимает свою сумку с масками. – Как, кстати, зовут твою тетю?

– Синтия Фриман.

– Синтия? В самом деле?

Подняв глаза, я замечаю, что он пристально меня рассматривает.

– Чего уставился?

– Просто ты ничуть на нее не похожа. Синтия всегда приветливая. – Усмехнувшись, он шагает прочь, прежде чем я успеваю придумать, что бы такое сказать в ответ. Гр-р-р! Я по горло сыта общением с людьми.

Откидываюсь на спинку так и не отрегулированного кресла и, устремив взгляд к горизонту, принимаюсь наблюдать за пляшущими на волнах лодками в отдалении. Делаю несколько глубоких вдохов. Этот красивый, хоть сейчас на открытку помещай, вид должен помочь мне успокоиться. Прийти на пляж оказалось верным решением. Возможно, именно этого мне и недоставало. Просто расслабиться. Я зарываю ступни в теплый песок и, подставив голову солнцу, прикрываю глаза.

И тут же возвращаюсь туда. В кабинет доктора Голда.

Он сидит на стуле напротив меня, сжимая в руке конверт.

Мой конверт.

– Эбби, у меня есть всего одна печатная копия твоих результатов, – говорит он. – Они не занесены в компьютер. Только тебе решать, как воспользоваться этой информацией.

Я резко открываю глаза, почувствовав, что тетушкин буррито просится прочь из желудка, а дыхание участилось и сделалось поверхностным. Не осознавая, что делаю, я вскакиваю с пляжного кресла.

Если хорошенько поразмыслить, возможно, мне не помешает немного подвигаться. Целительную силу созерцательного отдыха явно переоценивают.

Я шагаю к берегу, где меня приветствует пенная волна, лижущая лодыжки. Вода такая холодная, что даже белые медведи, вероятно, снялись бы с места в поисках климата потеплее, но как только волна отступает, мне уже не терпится, чтобы она вернулась.

Захожу в море по колено, морщась при каждом шаге, но заставляю себя двигаться дальше, до тех пор, пока, наконец, не окунаюсь целиком. Потом я ныряю и проплываю под качающимся на волнах первым рядом буйков.

Когда моя голова появляется над поверхностью, я ловлю взгляд того парня, Бена. На сей раз он занят не инспектированием пляжных кресел, а привязыванием небольшой лодки.

– Осторожнее, – кричит он мне, все еще усмехаясь. – Я понимаю, что ты тут своя в доску и все такое, но приливы здесь сменяются отливами очень неожиданно. Я серьезно.