Белая дорога - Андрей Васильевич Кривошапкин

За день хоть и с трудом, но собрали оленей. Нашли трех, затравленных волками.

— Вот так каждый день, — сказал вечером Кешка. — Только бы до постели добраться… А ты говоришь — книги… — и усмехнулся.

Гена и вправду сильно устал. Не успел как следует поесть да попить чаю, как тут же рухнул на шкуры, расстеленные Нюку, и сразу уснул. Даже холода в эту ночь не почувствовал. И ни о чем уже кроме сна не думал.

Прошла неделя. Кадар, как обещал, выделил новому пастуху шесть оленей. Все они были дикие, необученные, видно, петля маута[6] ни разу не касалась их тугих холеных шей. Долго ловили их. Сначала согнали все стадо с гор в широкую речную долину. Олени кружили по снежной целине, время от времени углублялись в тальниковую чащу, где в густых зарослях тетивой тянулись вверх стройные стволы тополей. Оленеводы вновь и вновь гнали животных к реке. Олени не убегали, как обычно, в горы. Страх перед волками сплотил их, казалось даже, что они соскучились по людям и теперь охотно подчинялись повелительным окрикам пастухов. Нюку и Капа верхом на учахах[7] подгоняли оленей туда, где за корягами затаились с маутами Кадар, Гена и Кеша. Они расположились, образуя коридор, по которому должны пробежать олени. Вот они приближаются. Шумно дышат, ноздри расширены, легкое облако пара неотступно висит над ними. Бригадир издали показал всем, каких оленей ловить. Первый пробежал недалеко от того места, где сидел в засаде Кадар. Вот он стремительно поднялся, резко кинул маут. Но то ли ветер изменил направление его полета, то ли расчет был неверным — Кадар промахнулся. Увидев это, Кеша раньше времени выскочил из-за укрытия, побежал наперерез, еще издали взмахнул рукой, и маут со свистом пролетел над оленьими рогами, но тоже не достиг цели.

— Куда лезешь раньше времени! — закричал Кадар, следя за оленем, который теперь, высоко вскидывая копыта, приближался к дальним корягам, где сидел Гена. Лицо бригадира было напряжено. Даже рот чуть приоткрыт, как у мальчишки. Он подсчитывал в уме оленьи шаги. «Рановато сейчас. Маут не долетит. Молодец, парень, выдержка у тебя завидная. Теперь посмотрим, каков ты в деле. Пора, пожалуй…» В ту же секунду, словно уловив мысли бригадира и подчинившись им, Гена вскочил, резко взмахнул рукой. Олень отчаянно шарахнулся влево. Но было поздно, петля затянулась на шее. Он с хорканьем метался из стороны в сторону, тряс могучими рогами, бил копытами. Гена упирался изо всех сил, казалось, маут не выдержит и вот-вот лопнет. На помощь пришел Кеша, накинул свой аркан на рога упрямца. Подоспел и Кадар. Втроем повалили хора[8], надели на него узду. Почти так же поймали и второго. Кадар вновь промахнулся. Пастухи удивлялись, ведь такого с бригадиром никогда не случалось. А тут промах за промахом. Что с ним? Не заболел ли Кадар?

Мечущихся оленей привязали к нартам и — понеслись упряжки.

Хорошо пускать оленей во весь дух зимой по речным дорогам. Утрамбованный снег лежит ровным ковром, скрыв под собой и камни, и выбоины. Санный след стрелой летит по дороге. Олени мчатся легко и свободно, сквозь туман видны их рога, они колышутся в такт оленьему бегу, будто пляшут в воздухе, и легонько звенят. «Доброго оленя дал Кеша. Силен, вынослив, красив», — мысленно хвалил Гена своего передового. Его упряжка неслась впереди всех. «А каковы будут мои собственные? Сумею ли сделать их такими, как у Кеши? В стаде много отменных оленей. Но почему Кадар не позволил, мне выбрать? Сам указал. С одной стороны, может, так и положено, он бригадир. Но, с другой, и я теперь вроде не посторонний в бригаде. Но ничего, попробуем поездить на этих. А там видно будет», — Гена успокаивал себя, поглядывая на заарканенного им оленя, который бежал рядом с нартой. Остальных — и учахов, на которых приехали к стаду, и только что выловленных — вели Кадар и Кеша.

Впереди показалось небольшое озеро, очертаниями напоминавшее медвежью ступню. За ним дорога поворачивала на речную губу, а там и стойбище рядом. Гена услышал нарастающий позади скрип полозьев, стук рогов и тяжелое дыхание оленей. В ту же секунду он увидел, как Кадар и Кеша обгоняют его. «То-то озеро вдоль и поперек разрисовано», — Гена понял, что оленеводы, подъезжая к стойбищу, устраивают тут небольшие гонки. Это понравилось ему, и он сильнее взмахнул хореем-тийунем. Олени помчались быстрее. Казалось, они не бегут — парят в воздухе. «Вперед, вперед! Никому не уступим», — мысленно подбадривал он, но это не помогло. Упряжные Кадара и Кеши все равно вырвались вперед. Левый олень в упряжке Гены шел из последних сил. Он теперь почти не тащил нарту, сам повис на шее передового. Даже Капа обогнала его. «Что за черт, неужто я слабее женщины?» — разозлился Гена.

Только Нюку не поддался соблазну посоревноваться. Он ехал далеко позади и, казалось, совсем не спешил.

Впереди послышался собачий лай. Значит, Кадар и Кеша достигли стойбища.

8

Бригада Кадара откочевала в долину речки Ултавки. На новом месте снег был не очень глубоким. Корма тут много. Главное, Ултавка в стороне от больших рек, по которым обычно рыскали волчьи стаи. Тут в самом деле олени впервые за последний месяц свободно вздохнули. Оленеводы тоже были довольны тем, что хоть на какое-то время сумели обмануть хищников. Гена заметил, как Нюку каждый вечер кидал в огонь по папироске, потом долго смотрел, не мигая, на бесновавшееся в тесной печурке пламя и с неохотой закрывал дверцу.

— О чем думаешь, Нюку? — спросил как-то Гена.

— Все об одном думаю. Духа земли уговариваю, чтобы увел волков подальше от нас, — признался Нюку.

— Думаешь, поможет?

— Кто его знает… — тихо вздохнул Нюку. — А так все-таки на душе легче. Не дай бог опять нас настигнут хвостатые.

— Предположим, что дух твой смилостивится и поможет, уйдут волки от нашего стада, разве легче будет?

— А как же. И нам хорошо, и оленям.

— Зато другим бригадам худо станет. Волки туда перекочуют. Разве не так?

— Ты обо мне плохо не думай, Гена. Другим я тоже такой беды не хочу…

— Значит, бороться надо, — уверенно произнес Гена. — Вы что-нибудь делали, кроме охоты с ружьем?

— Конечно! И яд в туши подкладывали, и капканы ставили. Не берут, черти. Нынче и волк умным стал, — улыбнулся своей шутке Нюку. — Да они и сыты круглый год. Теперь всякого добра для волчьего желудка полно, —