Мечтательница - Кей Грегори

А если бы он не вернулся, то отец мог бы умереть, так и не повидавшись с сыном. А ведь Чарльз рад его видеть, рад, только проявляет эту радость по-своему.

Вот об этом и нужно помнить.

Допустим, она расскажет ему всю правду и он поверит ей. Что тогда? Айан же такой гордый, так ценит свою независимость, как же он примет от Федры такую услугу, которая заставит его чувствовать себя обязанным ей? А вдруг он начнет скандалить с Чарльзом, восстанавливать справедливость… Нет, будет лучше пока не говорить ему ничего…

— Ну что? — Айан прервал вопросом ее мучительные размышления. — Ты думаешь сознаться? Или готовишь новую ложь?

— Что ты имеешь в виду? Какую ложь? — Федра не поворачивалась к нему, якобы занятая делом.

— Ты заверила меня, что вышла замуж не по любви, сказала, что не из-за денег. Тогда ради чего? Согласись, что выбор у тебя небольшой. Неужели ты вышла замуж для секса?

Тут Федра выпрямилась и посмотрела на него — он улыбался, довольный собственной шуткой.

— Прекрати валять дурака! Ты не имеешь права смеяться над отцом.

— Я не смеюсь. Конечно, ему за семьдесят, но это не значит, что…

— Не значит. Но он же болен. Ты же сам видел, как он ослабел. Айан, доктор считает…

Но она не договорила. Как же сказать, что отец и года не протянет? Федра отвела взгляд и стала следить за полетом чаек над морем.

— Так ты хочешь сказать, что он умирает? — спросил Айан срывающимся голосом.

Федра вздрогнула. Так, значит, он волнуется за отца? Что бы ни говорил, он переживает. Это чувствуется по голосу, видно по выражению лица, даже поза его изменилась — он как-то вдруг ссутулился, словно на него свалилась тяжелая ноша… Айан любит отца, хотя и воюет с ним всю свою сознательную жизнь.

Она протянула было руку, чтобы как-то утешить его, но спохватилась. Айан не примет сочувствия от нее, даже никогда не признается, что подавлен этой новостью.

— Да, — тихо сказала Федра. — Ему недолго осталось.

Айан отвернулся и даже сделал шаг вперед, чтобы она не могла видеть его лица. Федра понимала, что он сейчас чувствует, но разве можно сделать так, чтобы смягчить эту боль?

— Почему ты мне раньше ничего не сказала об этом? — спросил он, не оборачиваясь.

— Твой отец запретил мне, — ответила она. — И я… Понимаешь, мы только вчера поженились и нехорошо сразу идти против его желаний. Я же не знала, как… Тебя не было тут целых два года.

— Неужели ты думала, что мне все равно? — воскликнул Айан, повернувшись к ней.

Ну вот, он опять на нее разозлился.

— Не имела никакого представления, что ты чувствуешь по этому поводу, — призналась Федра. — Тот человек, которого я знала раньше, переживал бы. Но его я не видела девять лет. А так… Мне только известно, что ты ни разу тут не появился за то время, что я нахожусь в Кайн-Клете и ухаживаю за твоим отцом.

— Федра… — Айан шагнул к ней.

Не зная, каковы его намерения, Федра отступила, зацепилась ногой за край клумбы, отчаянно замахала руками, чтобы удержать равновесие, но тщетно, еще мгновение — и она приземлилась на попку. Айан стоял над ней и смеялся.

— Очаровательно! — не преминул заявить он насмешливым тоном. — Живописная картина, доложу я тебе. Называется «Федра среди незабудок». Теперь я понимаю, почему отец не смог устоять.

Он протянул ей руку, и Федре ничего не оставалось делать, как принять помощь. Она встала, оказавшись при этом весьма близко к Айану, и от этой близости у нее сладко защемило сердце. Так они стояли, молча глядя друг на друга, как вдруг услышали чей-то кашель. На ступеньках площадки, опираясь на палку, стоял Чарльз. Он смотрел на них, пытаясь сохранить строгий вид, но в глазах его плясали веселые огоньки. Одно было ясно — он готов начать атаку.

Федра мгновенно отпустила руку Айана, но поздно опомнилась — Чарльз вызывающе громким голосом спросил:

— Айан, по какой это причине тебе пришлось поднимать мою жену с клумбы? Отпусти ее немедленно.

На того окрик отца, казалось, не произвел никакого впечатления.

— Да чего ты шумишь, папа? Никто ее не держит, забирай, пожалуйста.

— Я упала, — сообщила Федра.

— Ха! В твоем возрасте ты должна крепко держаться на ногах. Хочешь, одолжу тебе мою палку?

Черт бы побрал вас обоих! — подумала она, но на самом деле ее разбирал смех от того, как старательно Айан пытался скрыть свое раздражение. Ему, видать, хотелось обругать своего надоедливого отца, но он сдерживался из последних сил. Чарльз же, наоборот, решил вести себя так, чтобы побольше раздразнить сына, при этом вид у него был весьма оживленный.

— Мистер… Чарльз, а что ты вообще тут делаешь? — строго спросила Федра. — Тебе положено еще час отдыхать.

— Не буду отдыхать, пока здесь находится этот смутьян. Никогда не знаешь, чего от него еще ожидать. Он готов на что угодно, особенно когда поблизости имеется хорошенькая девушка. Его всегда тянуло к красоткам. — Он хитро посмотрел на сына. — Ну что? Как я тебя раскусил, а?

У Чарльза был такой торжествующий вид, что Федре снова захотелось рассмеяться. Но вот Айану было совсем не смешно.

— Никогда меня не тянуло к чужим женам, какими бы красотками они ни были, — заявил он. — И я не собираюсь восполнять этот пробел и начинать роман с собственной мачехой, которая к тому же только недавно сняла с зубов скобки.

Вот свинья! — подумала Федра. Мне уже двадцать семь лет! И я никогда не носила скобки! Она бы сказала ему это и еще многое другое, но не хотела обострять ситуацию.

Чарльз погрозил Айану пальцем.

— Поосторожней, парень! Помни, я все же твой отец!

— Вот уж что-что, а это я помню, — проворчал тот.

— Очень хорошо, и не забывай. — Он повернулся к жене и сказал: — А ты, Федра, разве не понимаешь, что я жду чай? Поэтому хватит тебе тут ублажать моего неблагодарного отпрыска, иди в дом!

Она только вздохнула — Чарльз увлекся игрой, он обращается с сыном, как с подростком, причем непутевым подростком. Нарочно не хочет замечать, что тот давно уже стал взрослым мужчиной.

Чарльз поковылял в дом.

— Он что-то затевает, — сказала Федра, провожая его взглядом. — Интересно, что именно.

— Мне тоже интересно. Скажи, пожалуйста, насколько серьезно болен отец? — Федра медлила с ответом, и Айан добавил: — Думаю, для того чтобы спасти его, недостаточно только консультаций и помощи обычного местного врача. Вдруг… — Он запнулся, а потом стал говорить более резким тоном: — Почему нельзя что-нибудь сделать? Операцию, например…

— Он слишком стар, — попробовала объяснить Федра. — Но ты не думай, что ему не предлагали операцию. Он и слышать об этом не желает. Говорит, что пошлет к чертям собачьим любого хирурга, который посмеет приблизиться к нему. Пусть, мол, практикуются на куске мяса, а не на почтенном господине.