Коварная ложь - Паркер С. Хантингтон

Я снова развернулась, когда вспомнила, каким настойчивым он может быть. Лучше позволить ему строить козни там, где я могу его видеть. Он уже вынул свой телефон, когда поднял на меня взгляд, будто зная, что я вернусь.

Придурок.

Он уже открыл «Убер».

– Где ты живешь?

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо. Что мне делать?

Я молча протянула руку. Как только его телефон коснулся моих пальцев, я передвинула точку в приложении в случайный жилой район поблизости. Повернувшись к нему спиной, я прислонилась к отелю, постукивая пальцами по стеклу и пристально глядя в небо.

Я начинаю думать, что не Нэш злодей, беззвездное небо. Может быть, это ты.

Нэш протянул ладонь.

– Мой телефон.

«О».

Я взглянула на него, мой взгляд задержался на приложении «Объединенный Истридж», прежде, чем я вернула его. Конечно, у него было приложение. Он владел им. Но был ли у него друг по переписке? Он не казался тем, кому это нужно.

Хотя, опять же, если я использовала его для секса по телефону, может, и он делал то же.

Это я могла себе представить.

Ревность сжала мое горло. Я потянула воротник своей футболки, забыв о том, что она разорвана, и обнажила для Нэша изрядную часть груди.

Проигнорировав его, я запрокинула голову к небу.

Заткнись, чувак. Даже Луна ревнует к звездам. А у тебя, беззвездное небо, нет звезд. Ручаюсь, из-за этого ты завидуешь всем.

Когда я опустила голову, Нэш все еще изучал меня, так что я уставилась на него в ответ, провоцируя его на то, чтобы он нарушил молчание. Испытывая тайный восторг от его взгляда.

Я не собиралась целовать Нэша сегодня, но, если бы мне пришлось объяснять это, я бы списала все на его выражение лица, когда он рассказывал мне о беззвездной ночи в Сингапуре.

Нэш напоминал любимую песню. Которую слушаешь так часто, что она становится невыносима. Но в тишине, когда мир спокоен и твой мозг податлив, аккорды повторяются у тебя в голове, и ты понимаешь, что это – твоя любимая мелодия.

Я сломалась первой, опустив взгляд, пока он не последовал примеру, далеко не так быстро, как я. Мы стояли в футе друг от друга, оба молчали, глядя в телефоны. Он, вероятно, играл в «Кэнди Краш», а я открыла «Объединенный Истридж», чтобы проверить, в сети ли Бен. Подавила улыбку при виде зеленой точки.

Дурга: Как прошла ночь?

Бенкинерсофобия: Удовлетворительно. Пока не стало неудовлетворительно. Твоя?

Дурга: Удовлетворительно. Пока не стало неудовлетворительно.

Бросив взгляд на Нэша, я отвернула экран от него. Мне не нужна была головная боль от того, что он поймает меня в своем приложении и обвинит во всех смертных грехах. Загадочные послания, расспрашивать о смысле которых мне не позволяла гордость.

Дурга: Скажи мне что-нибудь уродливое.

Бенкинерсофобия: Мое сердце.

Дурга: Это неправда.

Дурга: Если у тебя уродливое сердце, то у меня какое? Что я тогда?

Бен не отвечал минуту. Я искоса взглянула на Нэша. Нахмурив брови, он быстро что-то печатал. Я снова опустила голову, пока он не заметил, что я смотрю.

Бенкинерсофобия: Ты фантазия, богиня, героиня, мечта. Все, у чего счастливый конец.

Дурга: А что такое ты?

Бенкинерсофобия: Я Сизиф, коварное море, которое поглотит тебя.

Машина просигналила дважды. Отвлекшись от экрана, прежде чем подойти, я поискала эмблему «Убер». Нэш открыл для меня заднюю дверь, что я проигнорировала. Я скользнула на пассажирское сиденье впереди.

Одарив меня хмурым взглядом, Нэш постучал по окну, требуя, чтобы я опустила его. Я не стала, но водитель послушался. Морозный воздух ужалил кожу, когда тепло обогревателя улетучилось в окно. Нэш устроил представление, вытащив телефон, сделав фото водителя, потом сфотографировав его права.

– Деррик Аттерберри, Адэр-лейн 8143, у меня есть твое лицо, твои права, твои имя, адрес и номер лицензии, – предплечья Нэша покоились на раме открытого окна, его ладони были опасно близки от того, чтобы коснуться меня, – кивни, если понимаешь, о чем я.

Деррик сглотнул. Он закивал, словно болванчик на его приборной панели.

Нэш поднял свой телефон.

– У меня также есть номера всех важных политиков вдоль этого побережья, включая президента. Я могу сказать им о тебе, и мне поверят. Этический кодекс – что-то среднее между Джорданом Белфортом, нюхающим кокаин из жопы своей любовницы, и использованием младенцев как подопытных кроликов в пытках а-ля «МК-Ультра». И широкий репертуар для мести, включая, но не ограничиваясь, натягиванием твоей задницы на «Убер». – Он помолчал. – Я не велел тебе перестать кивать?

Деррик прокашлялся и вытер пот со лба.

– Нет.

– Ты следишь за моей мыслью?

– Нет. В смысле, да, – его пальцы вцепились в рулевое колесо крепче, – в смысле, слежу.

– Тогда, мать твою, кивни.

Деррик кивнул. И не прекратил кивать, даже когда Нэш продолжил:

– Довези ее благополучно до дома, дождись, пока ее гребаная входная дверь закроется, и я избавлю тебя от гнева, которого ты и представить, и пережить не сможешь. – Он полез в мой бумажник и бросил водителю три сотни. – Делай все, что она скажет, – он сунул еще три сотни во внутренний карман своего пиджака, который был на мне, коснувшись моего твердого соска, – и она отдаст тебе остальное.

Мое сердце все еще колотилось, замирая, когда мы оставили Нэша позади. В боковое зеркало было видно, как он наблюдает за машиной, пока она не завернула за угол. Я должна была заверить бедного водителя, что Нэш не имел в виду ничего такого, но:

А: Я думаю, что все-таки имел.

Б: Я вспомнила, что Нэш однажды сказал, что не целуется.

Я поднесла палец к губам, слегка коснувшись их. Я не могла выбросить из головы мысли о его губах на моих губах. Хуже, меня сводило с ума то, что я не знала, почему он сделал это.

– Вы можете отметить поездку завершенной, а потом отвезти меня обратно к отелю? – спросила я, когда водитель подъехал к случайному дому, который я выбрала.

– Эм-м…

Брови его нахмурились. Он посмотрел на три стодолларовые купюры, разбросанные по приборной панели. Он их не взял. Его руки слишком сильно дрожали по дороге сюда. Они все еще сжимали руль. На десять и два часа, словно бойскаут, даже после того, как припарковался.

Я полезла за деньгами в карман джинсов. Моя рука коснулась записки, которую Нэш дал мне в столовой, прежде чем я вспомнила, что он положил деньги в карман пиджака. Я вынула записку и достала сотенные из внутреннего кармана.