Древо Жизни - Гай Гэвриэл Кей

Хороший мальчишка, думал Дейв. У него никогда не было младшего брата. Интересно, как бы он повел себя, появись у него такой брат? Да уж, наверное, получше, чем Винс ведет себя с ним, Дейвом. Нет, безусловно, лучше!

Он еще немного постоял там, убедился, что поблизости никакой опасности вроде бы нет, и повернул обратно. Но, не чувствуя себя готовым возобновить разговор с друзьями, решил еще прогуляться по роще.

Странно, но этой поляны он прежде не замечал и чуть не вышел прямо на нее, едва успев вовремя остановиться в спасительной тени под деревьями. И сразу же настороженно присел, стараясь пригнуться как можно ниже и вести себя как можно тише.

Посреди поляны было небольшое озерцо, отливавшее в лунном свете серебром. И трава, сбрызнутая росой, тоже казалась посеребренной и вся сверкала. И, окруженный этим сверкающим великолепием, на берегу озерца стоял, время от времени наклоняясь к воде, великолепный взрослый олень.

Дейв невольно затаил дыхание и старался не шелохнуться. Все это было так прекрасно и так естественно, что казалось ему незаслуженным даром или неким вознаграждением — неведомо за что. Завтра он уедет, завтра они уже будут мчаться верхом на юг, в Парас-Дерваль, и это станет первым этапом его обратного пути — домой. И он никогда, наверное, больше не попадет сюда и ничего подобного не увидит…

«Как не плакать мне при расставании с этим миром?» — подумал он, сознавая, что уже и сам этот вопрос никак не соотносится с привычным ему мышлением. Но ведь сейчас он был так далеко от дома, в совсем иной стране…

И вдруг Дейв почувствовал, что волосы у него на голове от ужаса встают дыбом: рядом с ним явно кто-то был.

Собственно, для того, чтобы в этом убедиться, ему не нужно было даже оглядываться: и без того его душу охватил священный трепет. ЕЕ присутствие обозначено было такими вещами, которые не в силах постичь ни разум, ни чувства; оно ощущалось в самом воздухе, в самом лунном свете.

Дейв молча обернулся и увидел прекрасную женщину с луком в руках. Она стояла чуть поодаль от него, на краю поляны, одетая во что-то зеленое. Волосы у нее были цвета лунных лучей, и была она так стройна и высока, так царственно величава, что вряд ли можно было сказать определенно, стара она или молода. Дейв никак не мог разглядеть, какого цвета у нее глаза — от лица ее исходило такое сияние, что он, ошеломленный и испуганный, вынужден был отвернуться.

Все произошло очень быстро. С ветки, шумно хлопая крыльями, сорвалась еще одна птица, и олень тут же встревоженно поднял голову — потрясающее животное, настоящий царь леса, — и краешком глаза, не осмеливаясь посмотреть прямо на охотницу, Дейв заметил, что она вложила в лук стрелу. И это мгновение навсегда запечатлелось в его памяти, точно высвеченное некой волшебной вспышкой: красавец-олень с высоко поднятой головой, готовый вот-вот сорваться с места, залитая лунным светом поляна, серебряное озеро и высокая женщина с поднятым луком в руках.

А потом пропела в воздухе стрела и вонзилась прямо в гордо поднятую, но совершенно беззащитную шею оленя.

И сердце у Дейва болезненно сжалось при виде крови, оросившей серебристую траву, когда это благородное животное неловко и тяжело рухнуло на землю.

Но то, что случилось потом, заставило его тихонько охнуть от изумления. В воздухе над мертвым оленем что-то затрепетало, точно сгусток ожившего лунного света; затем это облачко потемнело, стало более плотным, постепенно обрело конкретную форму, и Дейв увидел второго оленя, точно такого же, как первый. Олень некоторое время постоял без опаски, совершенно невредимый и потрясающе прекрасный, рядом со своим предшественником, только что убитым стрелой охотницы, а затем склонил перед Богиней ветвистые рога в знак глубочайшего почтения и исчез с поляны.

Это было так прекрасно и загадочно, и вся сцена была настолько пронизана неведомой ему волшебной силой и лунным сиянием, что у Дейва заныло в груди и он отчетливо осознал собственную принадлежность к жалким смертным существам.

— Стой и не двигайся! Иначе умрешь на месте!

Дейв Мартынюк покорно стоял на ватных дрожащих ногах перед Богиней-лучницей и видел, не испытывая при этом ни малейшего удивления, что очередная ее стрела нацелена прямо ему в сердце. И совершенно точно знал, что даже если захочет склониться перед ней в поклоне, то все равно сделать этого не успеет, ибо стрела тут же вонзится ему в грудь.

— Подойди ближе.

Странное, какое-то неземное спокойствие овладело Дейвом, и он сделал несколько шагов по залитой лунным светом траве. Затем остановился, уронив на землю топор; лезвие поблескивало у самых его ног.

— Посмотри на меня.

Глубоко вздохнув, Дейв поднял глаза и посмотрел, Упиваясь этим зрелищем, в ее сияющее лицо. О, как она была прекрасна! Он и не думал, что когда-либо в Жизни увидит такую красоту.

— Ни один смертный, ни один житель Фьонавара, — молвила Богиня, — не смеет видеть, как охотится Кинуин.

Она оставила ему лазейку, но спасаться таким образом было бы недостойно, и Дейв от этой возможности отказался.

— Богиня, — услышал он свой собственный голос и удивился тому, как спокойно этот голос звучит, — я увидел тебя нечаянно, без всякого умысла, но если мне за это придется расплатиться, я готов.

Налетел ветерок, зашелестела трава.

— А ведь ты мог бы ответить иначе, Дейв Мартынюк, — сказала Кинуин.

Дейв промолчал.

Вдруг с дерева у него за спиной сорвалась темной тенью сова, промелькнула на фоне луны и умчалась прочь. Это уже третья птица, отметил он почему-то краешком сознания.

И услышал, как пропела стрела. «Я умер», — как ни странно, успел он подумать. А потом увидел, что стрела вонзилась в дерево на пол-ладони выше его головы.

Но сердце ныло, словно сплошная рана. Господи, сколько же на него свалилось! Он все еще чувствовал, как дрожит у него над головой длинная стрела Богини: оперение касалось его волос.

— Не всем обязательно умирать, — молвила Зеленая Кинуин. — Мужественные люди еще ох как понадобятся здесь. Ты поклялся, впрочем, расплатиться за нанесенное мне оскорбление. Что ж, помни: когда-нибудь я этого потребую.

Дейв упал на колени; ноги больше не держали его, да и не было у него более сил стоять и смотреть на нее — так величественно и прекрасно было ее лицо, так дивно светились ее волосы…

— И еще одно запомни, — услышал он голос Кинуин. Но поднять глаза не осмелился. — ОНА НЕ ДЛЯ ТЕБЯ!

Он не удивился. Богиня смогла проникнуть даже в самые сокровенные тайники его души. А как же иначе! Но ведь он и сам уже все про себя решил, давно уже решил, и ему захотелось, чтобы Кинуин это знала. Собрав последние силы, он сказал:

— Я знаю. Она предназначена Торку.

И Богиня вдруг рассмеялась.

— А что, у нее другого выбора разве нет? — В голосе ее звучало легкое ехидство. А потом она исчезла.