Последний вечер в Лондоне - Карен Уайт

– Да, говорила. Давай спросим, знает ли она что-нибудь о коллеге по имени К. Нэш. Непонятно, с чего бы чужому саквояжу лежать на чердаке в Овенден-Холле, но от того, что я спрошу, хуже никому не будет.

Арабелла подняла пустой саквояж, чтобы опустить его на пол, а затем быстро поставила обратно.

– Мы кое-что пропустили – между дном и боковой стенкой застряла бумага. Подожди-ка.

Она залезла внутрь и выудила нечто, похожее на очередной кассовый чек, сложенный пополам, с просочившимися на обратную сторону чернилами. Брови Арабеллы выгнулись дугой.

– У К. Нэша явно денег куры не клевали. Это от торговца мехами с Бонд-Стрит – норковая шуба за вполне умеренную сумму в пятьсот фунтов стерлингов.

Я взяла у нее бумагу и внимательно рассмотрела ее, уделив особое внимание сумме внизу, подчеркнутой двойной линией.

– Серьезно? Да это же куча денег, что тогда, что сейчас. Кто бы ни была эта К. Нэш, она, кажется, купалась в роскоши. Даты нет, но однозначно до появления «PETA» [25].

– Однозначно до. – Арабелла отряхнула руки, словно закончила с разбором вещей. – Давай, Мэдди, пойдем развесим твою новую одежду и выкинем эти джинсы.

– Мы не закончили, помнишь, Арабелла? У нас еще остались сумочки.

– А, точно. Я бы хотела подобрать несколько под наряды, которые мы уже отобрали для выставки. Отличный контраст с противогазами, которые Миа одолжила в военном музее. Некоторые из них в коричневых коробках с тесемками под ремень. Не очень симпатично, но необходимо. Остальные немного качественнее и эстетичнее. Миа нашла даже кожаный вещмешок из Арденн – пришлось потратиться, но он такой симпатичный. Противогазы носили везде, независимо от того, что человек надел. Явно модный образ для того периода.

Мы вернули все вещи в саквояж и поставили его на пол, а затем взяли коробку со старыми дамскими сумочками – со множеством страз, бархатом и бижутерией – и вывалили их на кровать. Их оказалось штук двадцать – в основном маленькие вечерние сумочки. Видимо, помешательство на огромных сумках тогда еще не достигло умов дизайнеров.

Первые три сумочки оказались пустыми, но четвертая и шестая принесли нам два тюбика губной помады, побелевшей от времени. В той же бархатной черной сумочке – в форме шара с хрустальной пряжкой и цепочкой под золото – Арабелла нашла пудреницу и белый кружевной платок.

– Как мило, – проговорила Арабелла, набросив цепочку на запястье и пощеголяв с сумочкой по комнате. – Эта точно подходит для выставки. Буду упрашивать Прешес. Она очень «моднявая».

– Тетя Люсинда одобрила бы. – Я взяла вышитую бисером сумочку, из которой основная часть стекляшек высыпалась, оставив на одном боку красные атласные проплешины. В ней я обнаружила сложенную пополам карточку. – Это коктейльное меню из отеля «Савой», – проговорила я, любуясь старомодным шрифтом и рецептами коктейля с абсентом. – Жаль, что он сложен – теперь посередине сгиб. Он такой симпатичный, я бы его в рамку вставила.

– А что это там на обороте? – спросила Арабелла.

Я перевернула меню. На белом пространстве между коктейлями «Вашингтон» и «Уотербери» кто-то написал чернилами: «Jsi v nebezpečí. Utíkej!».

Нахмурившись, я спросила:

– Что это за язык? Венгерский?

Арабелла покачала головой.

– Я не знаю. Может быть, чешский. – Она посмотрела на меня. – Есть же какое-то приложение для этого.

– Есть, – согласилась я, вынимая телефон. – Не знаю, насколько оно точно переводит, но мне в путешествиях помогает.

Я открыла приложение-переводчик и направила камеру на слова в ожидании, когда чудо современных технологий выполнит свою работу.

А потом долго смотрела на экран, пока Арабелла не подошла и не встала рядом.

Я с трудом проговорила внезапно пересохшим горлом:

– Тут говорится: «Ты в опасности. Беги».

Мы встретились взглядами и вместе обернулись на звук, идущий от двери. Там стояла Прешес в одном из своих персиковых халатов с белым, как стена, лицом. Казалось, она стала таять прямо на месте. Ее ноги подогнулись. Я поймала ее прежде, чем она упала на пол, бормоча одно-единственное имя. Алекс.

Лондон

30 декабря 1939 года

Ева вприпрыжку сбежала по лестнице, направляясь в Дом Луштак. Щеки щипал морозец, но солнце светило ярко, Грэм ехал домой в отпуск, и она не видела Алекса с того вечера в «Савое», когда он сказал ей, что испытание она прошла.

Он прислал ей записку, сообщавшую, что ее мать перевезли, и теперь она использовала фамилию, которую Ева назвала Алексу. В том же конверте лежало письмо, подтверждающее, что ее отца действительно выпустили из тюрьмы.

Ева надеялась, что больше ничего не должна Алексу, что она заплатила услугой за услугу, и они квиты.

Раздался гудок, заставив ее вздрогнуть и обернуться. Когда она узнала остановившийся рядом с ней автомобиль Алекса, а за рулем – Иржи Земана, она вздрогнула от холода в своем шерстяном пальто. Она решила не обращать на машину внимания и бежать дальше, но получилось бы глупо; нет такого места, где она могла бы спрятаться от Алекса.

Дверь открылась.

– Доброе утро, Ева, – окликнул ее с заднего сиденья Алекс. – Холодно, забирайся к нам, мы тебя подбросим до работы. У тебя же в десять показ, да?

Ее встревожила его осведомленность, но она решила, что удивляться этому не стоит. После секундного колебания она забралась в машину, отвернувшись, когда Алекс потянулся через нее, чтобы закрыть дверь.

– Ты выглядишь еще прекраснее, чем обычно, Ева. Ты, должно быть, получила хорошую новость.

Глядя в окно, она старалась сохранять спокойствие. Она не сомневалась, что он вытащил письмо Грэма из ее сумочки и знал, что Грэм скоро приедет.

– У меня тоже есть новость. – Он положил ей на колени утренний «Таймс», проглаженный какой-то неизвестной служанкой, чтобы типографская краска не пачкала пальцы. – Пятая страница, первая колонка слева. Думаю, тебе будет интересно.

Когда она не сдвинулась с места, Алекс сдернул газету с ее колен и начал листать. Он с большой помпой разыскал нужную страницу, затем сложил газету вчетверо, чтобы ей было легче читать.

– Вот. Уверен, джентльмена на фотографии ты узнаешь.

Одолеваемая любопытством, Ева склонила голову… и замерла. Это был мужчина, с которым она танцевала в «Савое», тот, что дал ей спичечный коробок после ее вопроса, где он покупает сыр. Она прочла заголовок.