ХЗ. характер землянина - Оксана Демченко

Сун тэй промолчал, продолжая смотреть сквозь меня, прикидывая что-то свое, профессиональное. Небось, бить или не бить… сразу.

– Игль, ты профи или говно на палочке? – упрекнула я. – Флюгер, блин.

Не проняло. Ладно, еще есть варианты. У меня туча вопросов! Такая туча, что даже бояться пока не получается. Буду громко думать, он же телепат, нет своего мозга, пусть моим пользуется. Если не разучился вконец.

Игль сюда точно явился по делу. У него есть задание. Есть долг перед империей, но сейчас он предает весь их корпус. Предает! Думаю громко и мысленно представляю однажды виденного ри тэя, главного в их корпусе.

– Я люблю ее, – виновато вздохнул Игль. – Я осознанно принес в жертву прошлое. Без жертв нет любви. Без любви нет жизни.

– Упс… да ты тайный романтик.

– Да, хорошо, – отозвался Игль кому-то вне зала, тронув висок.

Снова посмотрел на меня. Не знала до этого дня, как мясники смотрят на скот. Теперь вот знаю. Без ненависти и сочувствия. Спокойно. Он же профи, а я – объект. Блин, где его патриотизм? А знаю я, где. Когда друга Альга убивали, тогда и сдох… Почему так, не я виновата, а мне отдуваться? Ладно. Ссылки на империю не прокатят. Думаю дальше, пока Игль жутко звякает инструментами для допроса. Он вышел из повиновения из-за Альга – тогда, прошлый раз. Он и сейчас был на грани начать слушать, вот почему эта выдра вперлась в комнату. Ощутила ослабление контроля. Я права? Или не права. Что мне с того? А вот что. Глупость Симы, версия «отпад». Усердно, во всю голову, думаю о своем бессмертии. Это ценная информация, должно пробрать.

– Мой коллега предположил, что имеет место феномен особого рода, но я не согласился. По факту считывания данных склонен пересмотреть мнение, – удивился Игль. – Жаль, проба создает риск. Доклад ушел, она сейчас примет решение. Жди.

Мне совсем не понравилось сказанное. Но выбора я сама себе не оставила и теперь могла лишь ждать, пробуя вспомнить для Игля, какой он в спокойный циник, и как смешны «мартовские коты».

– Принято, – кивнул Игль.

Откуда у него в ладони взялся нож – не знаю. Из воздуха вроде. Средневековый прямо, с узким лезвием, с канавкой для отвода крови и надежным упором. Нож прыгнул в пальцах, переходя удобный хозяину обратный хват. Свободной рукой Игль нащупал сонную артерию у меня на шее. Велел смотреть себе в глаза и считать. Нацепил мне датчик на запястье. Снова проверил пульс на шее. Я все думала для него, думала… старалась смотреть в глаза и хоть немного снимать влияние, он же телепат и обязан не только брать, но и отдавать. Я так старалась, что даже пропустила тот миг, когда нож с отвратительным хрустом вошел под ребра. Под мои ребра! Было сначала почти не больно, он же профи. Затем сердце встало, ужас смял меня, крик залепил горло кляпом. В мире смеркалось, холодало… пока не стало окончательно темно и тихо.

– Да, двенадцать минут, – сообщил голос Игля у моего уха. Говорил он ровно, но дышал чаще, чем полагалось бы спокойному человеку. И дышал тихо, я ощущала лишь жар на коже от выдохов. Игль не был спокоен. Он паниковал и двоился, чего я ему и желала всей душой. – Верно. Живучесть восстановлена. Нет, я не мог промахнуться. Или это не она, или феномен мы имеем во всей его полноте. Да, это меняет формат допроса и расширяет границы возможностей. – Голос дрогнул, стал просительно-жалобен. – Как скажешь, любимая. Если так, спешить не буду. Сделаю все. Я сделаю. Для тебя.

Игль вырастил кресло и сел рядом со мной, не напротив, а чуть сбоку. Он и прежде не любил сидеть против собеседника, предпочитая мягкие версии жестким. Милашка. Я сглотнула, глядя в пол. Этот милашка меня зарезал. Только что. Без колебаний. Он знал, что оживу? Или ему правда безразлично? Дышит еще чаще. Говорит еще спокойнее…

– Пропустим этап тестовых вопросов, – Игль сосредоточился. – Настроиться на твой мозг я могу без осложнений, мы знакомы и это мне в плюс. Так… этап игры в холодно-горячо тоже пропустим. Ты умеешь умалчивать. У тебя кривые тропы мышления. Пока ты была в шаге от жизни, я сломал приватность, она велела с пристрастием, но это лишено смысла. Хотя если таково ее желание… я готов заранее извиниться.

– Игль, тебе с этим жить, – настороженно предупредила я.

– Расскажи добровольно, облегчи мою совесть, – предложил он, морщась и смаргивая. – Хотя бы внятно подумай. Ты права, мне с этим жить. Я принес много жертв и новая тяжела, но я справлюсь. Обещаю, я буду просить, чтобы тебя не устраняли после допроса.

Я открыла рот для возражений, заткнулась на вдохе и поперхнулась. В этот миг я въехала в ситуацию: логикой Игля не прошибить, на совесть не надавить, я уже и так надавила по полной и не справилась. Вон Яхгль – я же видела, что она может. Видела, но не вникла. Игль такое наверняка видел, готовился к подобному, упирал на свою логику и думал, что после обработки сам вскроет блоки и восстановить рассудок. Он, пожалуй, верил, что наделен броней должной толщины. Он всякого повидал. Лишен наивности, задорого выменянной на опыт и личные шишки, шрамы, утраты… Гос-споди, чем же его протрезвлять? Хотя стоп. Я же не в вытрезвителе. И не в роли доктора, увы.

– Игль, – ласково спросила я, стараясь не глядеть на мелочи, добываемые сун тэем из кармана и размещаемое на свежесозданном столике. – Игль, а ты писал ей стихи?

– Что? – она замер в неудобной позе, радуя меня вопросом. Неизбежным, наверное.

– Красивым женщинам надо посвящать стихи, традиция такая. У нас, у дикарей, – хлопая глазами и изображая наивность, пожалуй, не хуже Игля, сообщила я. – Я вам пишу, чего же боле. Или мене.

Он сел на полу в позе а-ля Будда и прикрыл глаза.

– Думай еще. Для нее, только лучшее, – Игль воодушевленно зарозовел щеками. – Чуть отложим допрос. В твоих интересах стараться, сама понимаешь.

После этого «только лучшее» у меня в мозгу приключилась эдакая грыжа, исказившая романтику до характерного икания. Любовной классики я знаю на память вот столько, сколько уже выговорила. Из современного лучшее слишком забористо и смахивает на худшее. Блин, так и вижу Игля, сладострастно шепчущего в красную туфлю, как в телефон: я шоколадный заяц, купи мне медную брошь. Новее нет аналогий, дама-то в годах, ей эстрада прошлого земного века подавай, ага. Или вот – «пАчему любофф такая сука». Или хоть…

– Голубая луна, – с чувством взвыла я, наблюдая кривеющую рожу Игля. – Го-лу-ба-я-а…

Он такой традиционный. А меня прет, я себе разрешаю, я себя в это – как в омут. Наблюдаю всем отрубленным мозгом однополую звезду земной эстрады, ну чисто приступ ясно-видения. С ощущениями, да-а… Игля уже лапают за зад и называют противным. А он…

– Прекратить, – бешенство так и шкорчало в тоне телепата.

Я сморгнула, переключая каналы. Это сложно делать по заказу. Но я хочу жить без боли. Хочу дойти до наследства. У меня много дел, а я теряю время. Так что я изо всех сил себя взяла за шкирку, сморгнула – и перескочила в другую крайность.

– Так мы сажаем цветы, деточки, – ворковала я, ощущая себя ретранслятором экологических идей няни Тиа. – Совочками, не спешим. Все получится, обязательно получится, у каждого получится. Раз цветочек, два цветочек. Мир, деточки, весь цветной.