Операция «Луна» - Пол Андерсон

Черта с два это была „простая“ линия. Я мог только догадываться, сколько времени и сил она потратила на изготовление. И мой восторг сразу увял.

— Мы сможем переговариваться по ней, пока ты будешь в другой вселенной?

— Боюсь, что нет. Никто еще такого не проделывал. — Я вспомнил, что экспедиции в другие миры проводились очень редко. Некоторые так и не вернулись. — Прослушать ее нельзя, потому что я зачаровала оба выхода на контрольный шар „Совы“, а он уникален. Потому мы можем разговаривать с тобой на любом расстоянии — в нашем континууме — и ни одни уши не услышат нас.

— Если только не захватят „Сову“… Но об этом мы уже позаботились, правда? — Во мне снова проснулся инженер. — Слушай, какая удобная штука для переговоров с кораблем, когда он взлетит! Не нужно устанавливать всю эту аппаратуру для передачи звука в безвоздушном пространстве.

— Да, это телепатическая связь, хотя при наличии воздуха можно просто переговариваться. Например, когда кого-нибудь из нас понадобится срочно разбудить.

— Здорово. Э-э, но Балавадива предупредил, что наше путешествие будет скорее духовным.

— Я знаю. Действительно, было бы неловко, если бы в самый ответственный момент я стала орать у тебя над ухом. Я в основном рассчитывала пустить этот прибор в ход, когда мы вернемся домой.

— Ага, и пойдем на врагов войной. Все равно хорошо, что эта штука уже готова. Спасибо, солнышко.

Крисса вцепилась в мою ногу. Я погладил ее по голове.

— Хей, крошка, бояться нечего. Это просто игрушечный телефончик. Потом мы и тебе дадим послушать, идет? Бяка далеко. Еще дальше, чем Грязновласка от мыла. Хочешь посмотреть, как мы делаем бриллианты?

Мы взяли ее с собой в мастерскую. Джинни вытащила кучу колец, цепочек и прочей дребедени. Большинство из этих талисманов могли брать в руки только маги. Джинни меня уже подготовила, и мы вместе принялись за работу. Справились быстро. Оба диска мы оправили и подвесили на цепочки. Я надел один из них Джинни на шею. Если бы не дочка, я обязательно сопроводил бы это движение чем-нибудь более приятным.

Выходя из мастерской, мы услышали бас Фьялара. Гном наконец проснулся. Он желал знать, куда мы запропастились и где его завтрак.

Noblesse oblige[25]и тому подобное. Мы накормили голодного гостя и оставили за няньку, а сами отправились на разных метлах к зуни. Второе помело должно было остаться в пуэбло и дождаться моего возвращения. Долго мы там не задерживались. Хотя гном — существо добродушное, доверять ему ребенка на долгое время было рискованно. Например, по той же доброте душевной он вполне мог угостить девочку пивом.

Опустившись возле церкви, мы пошептались, быстро поцеловались и разошлись.

По совету Балавадивы я прихватил с собой только необходимый минимум вещей и спальный мешок. Само собой разумеется, что под одежду я надел вязаный костюмчик и прихватил поляризатор. Когда я спросил священника, не взять ли оружие, он ответил:

— Нет. Пользы от него никакой, зато можем кого-нибудь оскорбить.

Он ждал меня возле дома, рядом с тяжело нагруженной метлой. Запас еды и его личные вещи заняли немного места, но вот большие глиняные оллы[26]с водой, переброшенные по обе стороны рукояти, были громоздкими и тяжелыми. Мы забрались на сиденья его помела, взлетели и взяли курс на восток.

Я сообщил ему о том, что мы оставили в кузнице Фотервик-Боттса.

— Хорошо, — одобрил Балавадива. — Мы не можем послать туда даже подростка — слишком много работы. Да и Танец Кукол на подходе, а потом — Шалако.

Хотя он произнес эти названия небрежным тоном, я знал, как это важно для него. Зуни жили своей религией. Не в первый раз я задумался, не следует ли и нашей семье стать такими же ревностными христианами? Может, этот человек святой, ниспосланный нам для просветления? Но вряд ли кто его… направил. Он просто услышал наш зов и пришел на помощь, такой уж он человек. А если бы мы были синтоистами, не явился ли бы к нам кто-то типа Сусаноо?[27]Вот, к слову, в Кайзерской войне по обе стороны фронта воевали солдаты, одинаково верующие в Христа. И если он действительно желал, чтобы ему молились, почему допустил столько боли, горя и ужасов в этом мире? Эти вопросы волновали людей еще со времен пророков Израиля — три тысячи лет тяжких раздумий. А я на такие темы думать не привык. Вот сейчас, например, я доверился старому магу племени зуни.

— А куда мы направляемся? — решился спросить я.

— Приблизительно на то место, где мы встретились с Кокопелли.

У меня желудок подпрыгнул к горлу, когда я вспомнил, что последовало за нашей прошлой экскурсией.

— Те, кого я надеюсь вызвать, иные, — добавил Балавадива. — Мужайся.

Когда ветер потеплел и внизу начали расти склоны гор, он сказал:

— Нам можно спуститься на место и разгрузить метлу. Но потом придется отлететь обратно и вернуться уже пешком. — Он повернулся ко мне: — Не беспокойся, на этот раз на нас никто не нападет. Враги не станут повторять прежних ошибок. Да и Вирджинии с нами нет. Думаю, что прежде всего они хотели вывести из строя именно ее.

— И вас, — добавил я, проглотив вставший в горле ком.

— Обо мне речи не идет.

Об остальном я не могу рассказать, разве что самое незначительное. Но я попробую, придерживаясь обещания молчать об определенных деталях.

К тому времени, как мы дошли пешком до оставленных в горах вещей, солнце уже опустилось низко. Я распаковывал и раскладывал наше оборудование и припасы, а Балавадива собрал хворост, соорудил костер и благословил его. После того как он просветил меня насчет правильной манеры поведения и нужных молитв, мы поели. Я прошел обряд очищения как помощник священнослужителя. Пока солнце дотлевало на закате, мы отбивали поклоны. Потом мы сели и следили, как на небе загорались необыкновенно яркие звезды. Он многое мне поведал. Перед тем как ложиться спать, мы вознесли приветствие восходящей луне.

Понимаете, я вовсе не сменил религию. Мы верили в разных богов. Просто я пытался принести хоть какую-либо пользу.

Вторник стал тяжелым днем.

В среду я потихоньку начал применять полученные знания и, что важнее, начал кое-что ощущать.

То же самое продолжалось и в четверг. И в ночь на пятницу они пришли.

Луна была во второй четверти и взошла всего на час позже, чем вчера, поскольку в Урожае убывала, чтобы возродиться в Охотнике. Ее свет не полностью скрыл сияние Млечного Пути, озарив каждый кустик, травинку и камешек холодной белизной. За нашем лагерем горный склон резко обрывался в темноту, чтобы вознестись на той стороне глубокого ущелья. Пламя костерка окрасило все вокруг кровавым отблеском. Мы с Балавадивой переоделись в килты, широкие пояса и изукрасились ритуальной раскраской. Ветер холодил мою обнаженную кожу, качал перьями наших священных посохов. Мы проводили обряд в полном молчании, и окружающая тишина словно помогала мне войти в образ.