Управление - Андреас Эшбах

– Я так и делаю! Но в результате получаю только список цифр. Сто пятьдесят телефонных разговоров, но я не знаю с кем!

Хелена не могла не улыбнуться.

– Введите номер телефона дважды. Один раз только номер, а затем еще раз с функцией «КОЛИЧЕСТВО».

– Дважды? – произнес он крайне скептически. – Дважды в одном и том же поле?

– Да, конечно. В каждом случае поле используется по-разному. – Она замешкалась, потом продолжила: – Хотите, чтобы я к вам зашла?

– Нет-нет. Я сам попробую. Если не получится, позвоню еще раз. – И с этими словами повесил трубку.

Очевидно, получилось, Хелене он больше не перезванивал. Тем не менее этот разговор не шел у нее из головы, пока она следила, как процент выполнения ползет с 41 до 42 процентов. Разве его «нет-нет» не прозвучало почти панически? Как будто он работал над чем-то и не хотел, чтобы она это увидела?

Что, конечно же, правда, ведь секреты – хлеб насущный в этом ведомстве. Но почему-то у Хелены теплилось чувство, что Леттке занимался обработкой данных, полностью нарушая служебные инструкции. Иначе он просто передал бы работу по программированию наборщицам, как принято и установлено, а не утруждал себя и к тому же не рисковал бы совершить ошибки новичков.

Ну, даже если дела обстояли именно так, это его дело и не имеет к ней ни малейшего отношения. Наоборот, чем больше она знала, тем хуже все могло обернуться для нее в том случае, если раскроется, что Леттке занимается какими-то противозаконными действиями.

Она наблюдала, как процент выполнения добрался до 51, и попыталась думать о чем-то другом. Об Артуре, например, и о том, как страстно он любил ее прошлым вечером.

Как назло, она не могла думать об этом, не представляя Бразилию и загорелых красавиц, которые позировали на пляжах в легких одеждах и привлекали симпатичных мужчин страстными взглядами.

Хелена со вздохом выпрямилась, открыла новый процесс и запустила реестр граждан. Ойген Леттке. Родился 19 апреля 1914 года. Расовый статус ААА. Окончил гимназию с хорошими оценками. Отец – герой, удостоенный высоких наград, и погиб на втором году войны, сбитый французским самолетом; мать числилась вдовой участника войны, имела право на соответствующую пенсию и на то, чтобы у ее единственного сына была бронь от призыва. И, собственно, Леттке до сих пор жил с матерью! В 28 лет!

Это ошеломило Хелену. Всем известно, что он не женат, но она автоматически предполагала – Леттке снимает меблированную комнату.

С другой стороны: зачем снимать комнату, если и так есть где жить?

Но зачем же он хотел узнать, сколько раз кто-то кому-то звонил? Как бы Хелена ни ломала голову, у нее не появлялось ни малейшего представления о том, что он ищет.

Поскольку она уже зашла, а ее долгий запрос продвинулся всего на 63 процента, открыла заодно банковские данные Леттке. Он тратил мало денег; самая крупная статья расходов – ежемесячный перевод денег матери на ведение домашнего хозяйства. В остальном никаких сигарет, немного алкоголя и больше ничего, что могло указать на пороки. Время от времени он брал такси и пару раз ездил на поезде в Йену или Эрфурт.

Странно: однажды ближе к вечеру он поехал на поезде в Йену и вернулся на следующее утро – но больше никаких списаний, ни бронирования гостиницы, ни оплаты еды, ничего. Что, вероятно, означает, что у него там подруга, у которой он мог переночевать: это объясняло наличие «фроммсов» в его ящике. Но почему он посетил ее всего один-единственный раз?

Казалось, оценка зависла на 85 процентах. Наверняка опять из-за хранилища данных № 163.

Все еще размышляя о поездке Леттке в Йену, Хелена открыла банковские данные его матери. Может, он отправился вместе с ней на экскурсию и всё оплачивала она?

Скорее всего, нет; обнаружилось списание денег в кондитерской «Гренцдерффер» на Карлсплац, из чего можно сделать вывод, что фрау Евсевия Леттке заказала там чашку кофе и кусок фруктового пирога, в то время как ее сын направлялся в Йену.

Но что удивительно в расходах его матери: согласно группировке по предметным рубрикам, за все годы с момента отмены наличных денег она потратила ровно 39,50 рейхсмарок на книги, точнее на покупку одной книги, и, поскольку Хелене эта сумма показалась необычайно знакомой, она запросила детали списания средств. И – о чудо, это действительно «Введение в программирование» Элены Кролль, купленное в 1938 году!

Теперь вообще ничего не понятно. Конечно, Хелена ни на секунду не поверила, что мать Леттке купила книгу для себя. Возможно, она подарила ее сыну на день рождения или что-то в этом роде. Во всяком случае, подозрения, что он знал эту книгу, оказались верны.

Но если Леттке владеет фундаментальным трудом по программированию уже более четырех лет, то почему он вымогал шантажом, чтобы она обучила его структурированному языку запросов? Обо всем этом написано в книге, и намного лучше, чем она объясняла?

Невероятно загадочно все это. Хелена перестала пытаться понять его мотивы и вышла из банковских таблиц. Ее оценка как раз достигла отметки 100 %, результат получился длиной в пять страниц и выглядел вразумительно, она отправила список Фелькерс по электронной почте, как та и просила.

Затем отправилась на обед. Когда она вернулась из столовой, позвонила взволнованная Фелькерс и вызвала ее к себе: результат явно не такой, каким должен быть.

– Пять страниц! – вышла из себя худощавая женщина с плотно заплетенными седыми волосами. – Идеальным результатом был бы пустой список!

Обсудили программу Хелены, но не нашли в ней никаких ошибок. Потом позвонили в полицейский участок, из которого поступил запрос, составленный портовой полицией, и некий Вильгельм Маттай объяснил им хриплым гортанным голосом с типичным северонемецким произношением, в чем дело: фактическое количество экспортируемого товара не совпадало с выданными разрешениями, а на борту кораблей находились люди с действующими документами на выезд, чьи телефоны тем временем перемещались по стране вдали от Бремена, а денежные карты самостоятельно совершали покупки в выходные дни.

Именно те случаи, перечисленные в списке Хелены.

– Подождите, – в конце концов сказала Фелькерс. – Я должна проконсультироваться с Адамеком. А возможно, и с Главным управлением имперской безопасности.

Хелена ждала. Время шло. Она скучающе оглядывалась, но в кабинете начальницы не было ничего интересного. Все шкафы заперты, на письменном столе разбросанные документы, а экран полностью заблокирован в соответствии с правилами. Розмари Фелькерс – начальница, подающая хороший пример.

– Все понятно, – произнесла Фелькерс, вернувшись семенящей походкой. Она снова позвонила Маттаю в Бремен и объяснила одновременно ему и Хелене, в чем дело: – Предположительно, мы имеем дело с вмешательством высших органов власти, которые обходят обычные формальности, поэтому к нам не поступают соответствующие данные.

– Вы имеете в виду секретные службы? – уточнил Маттай. – Иностранный шпионаж?