Анахрон - Елена Хаецкая

Некоторые сцены Сигизмунд прогонял на двойной скорости. Особенно те, где Лантхильда выясняет отношения с кобелем. Они очень потешно гонялись друг за другом по коридору. Все это напоминало чаплинскую комедию. Девка хихикала.

Еще простодушную девку весьма насмешила сцена трапезы, пущенная задом наперед. Как куски изо рта вытаскиваются и кладутся в тарелки. Лантхильда хохотала, Сигизмунду что-то бурно втолковывала — видать, доносила до него смысл происходящего. По просьбе трудящихся аттракцион повторили дважды.

На кассете оставалось еще полчаса. Сигизмунда будто нечистый попутал — пошел в «светелку», достал лунницу и повесил на Лантхильду. Та тревожно поглядела, но он погладил ее по щеке: мол, все хорошо, все годс. Идем.

Сигизмунд установил камеру на пианино и вместе с девкой влез в кадр. Уселись. Сигизмунд обнял Лантхильду за плечи, к себе придвинул. Она сперва насторожилась, сидела будто аршин проглотила. Потом успокоилась. Сказала ему что-то тихо, будто извиняясь.

— Ну вот, — произнес Сигизмунд, обращаясь к видеокамере, — вы видите перед собой, дорогие зрители, спятившего Сигизмунда Борисовича Моржа, генерального директора фирмы «Морена» и вообще предмета гордости тети Ани и всего моржатника в целом… И его питомицу, легендарную таежницу и буреломщицу, Лантхильду Аттиловну. Лантхильд, как аттилу-то звать? Ик им Сигисмундс, зу ис Лантхильд, аттила…

— Лантхильд хэхайт аттилам Валамир.

— …Лантхильду Владимировну! Ура-а, товарищи!

На этом остроумие С.Б.Моржа иссякло, и он скис.

Лантхильд прижалась к нему. Сидела тихо-тихо. Посапывала в плечо. Посматривала на видеокамеру. Почти полчаса они так вот молча и просидели. А камера усердно снимала.

Минут через пятнадцать Лантхильда заревела. Всхлипывала, носом тянула. Но сидела смирно, вставать не решалась. Сигизмунд чувствовал, как промокает рукав, к которому жмется девка. Но почему-то не вставал и съемку не прекращал.

Потом камера остановилась. Они посидели еще немного рядом. Наконец Сигизмунд осторожно отодвинул от себя Лантхильду и встал.

Она вскочила, с ревом убежала в «светелку». Сигизмунд посмотрел ей вслед. Поставил камеру переписывать с мастер-кассеты на обыкновенную.

Лантхильда вышла через полчаса. Не глядя на Сигизмунда, прошествовала на кухню. И там долго стояла, уставившись в окно.

* * *

В воскресенье Сигизмунд заехал за Натальей с Ярополком на Малую Посадскую. Посигналил. В квартиру не поднимался, сидел в машине и ждал, пока выйдут.

Ярополк опять вырос. Стал похож на дедушку. До этого был похож на бабушку. Матери Сигизмунда нравилось отслеживать эти изменения.

Ярополк не слишком обратил внимания на папашу, зато с восторгом полез в машину на переднее сиденье. Наталья холодно поздоровалась, одернула Ярополка, перетащила его назад.

— Что ты его все дергаешь? — не оборачиваясь, сказал Сигизмунд.

— А ты мог бы и сам сделать замечание. Детей на переднем сиденье не возят.

— Почему?

— Потому что. Это место для самоубийц.

— Я осторожно вожу.

— Мало ли что, — заявила Наталья и хлопнула дверцей. На Наталье была длинная «выходная» шуба. Машина мгновенно пропиталась запахом натальиных духов.

…А ведь Лантхильду на переднем сиденье возил. Влипли бы в аварию, убиться бы могла. Знала ли она, что это место для самоубийц? А и знала бы — зато отсюда по сторонам глазеть сподручнее…

— Он сказал «поехали» и махнул рукой, — тупо сострил Сигизмунд.

В зеркальце видно было, как Наталья сжала губы. Предстоял добрый, непринужденный вечер в кругу семьи.

— А я в бассейн хожу, — сообщил Ярополк, забираясь на сиденье с ногами.

— Ярополк, сядь ровно! — строго сказала Наталья.

— Ну, и как тебе бассейн?

— Я умею плавать на спине. Угадай, когда на спине, надо руками или не надо?

— Надо, — сказал Сигизмунд.

— А вот и не надо. Можно только ногами.

— Знаешь правило номер один? — сказал Сигизмунд, вспомнив детство золотое и аналогичный жизненный опыт.

Ярополк затих на мгновение. Хотел услышать правило.

— Чем глубже голова, тем выше попа.

Ярополк засмеялся. Повторил, перепутав.

— Сигизмунд, чему ты учишь! Отец называется…

— Я дело говорю.

— Следи лучше за дорогой. — Пауза. — Ну что, съехала твоя истеричка?

— Норвежка-то? Да, у меня еще папаня ее два дня жил.

— Ну, и как папаня?

— Краснорожий. На тюленя похож. Усатый. Как все скандинавы, скрытый алкоголик. Мы с ним «пивной путч» устроили.

— Усатый-полосатый на заборе, — встрял Ярополк. — Угадай, это кто?

— Кот, — упреждающе промолвила Наталья.

— Писаный матрас! — выдал торжествующий Ярополк древнюю детсадовскую шутку.

Сигизмунд подивился живучести и архаичности детского юмора. Он и сам в детском дошкольном учреждении ржал над этим «усатым-полосатым», а потом стал взрослым и забыл. Блин, сколько теряет, мало общаясь с сыном!..

— Кстати, о скандинавах. И отцах. Знаешь, как по-норвежски будет «отец»?

Наталья не знала и явно не горела желанием узнать. Но Сигизмунд все равно похвалился:

— «Атта».

— Ну и что этот атта? Много трески привез?

— На бассейн Ярополку хватило, — парировал Сигизмунд.

— У нас вода в бассейне ХЛО-РОВАННАЯ. От нее в глазах кусается, — поведал Ярополк.

Возле «Лесной» попали в пробку. На время бывшие супруги обрели общий язык и дружно принялись бранить городские власти. Дороги дрянь, всюду пробки, город не справляется, ГАИшники только штрафовать умеют и так далее.

— Ужасно, — сказала Наталья. — Меня один ЗНАКОМЫЙ недавно подвозил. Ехали по Желябова. Будто по выселкам каким-то. Из ямы в яму. Еле выбрались. Поверь, мне просто его «ТОЙОТУ» жалко было… Лучше бы я пешком дошла, честное слово.

Хорошо зная привычки бывшей супруги, Сигизмунд никак не отреагировал ни на ЗНАКОМОГО, ни на «ТОЙОТУ».

— Да уж, — поддакнул он, — на «японках» да по нашим дорогам…

Наталья помолчала. Потом вернулась к скандинавской теме.

— Теперь что, к ним поедешь?

Они, наконец, выбрались из пробки. Как будто дышать стало легче.

— Смотаюсь, — небрежно бросил Сигизмунд. — Поучаствую в лофтензеендском лове трески. А то ты меня и за мужчину-то не считаешь.

— Смотри, за борт не свались… А чего эта истеричка так разорялась, когда я пришла?

Сигизмунд фальшиво хохотнул: