Призрак в лунном свете - Говард Филлипс Лавкрафт

19 января

Я напуган — тварь прикоснулась ко мне; что-то странное происходит, и ныне жертвой зловещего плана становлюсь я сам — утром муха ворвалась в номер, пролетела у меня прямо над головой, стала биться о сетку — четыре удара в этот раз.

Помню, я крикнул — будучи, очевидно, не в себе: «Мур, ради бога, что тебе нужно?!» Муха сразу же снялась с сетки и, подлетев ко мне, описала дугу, словно сделала широкий поклон, после чего уселась на излюбленную обложку «Двукрылых…». По крайней мере, так о происходящем доложили мне глаза — но могу ли я теперь им доверять, не знаю.

Потом случилось самое страшное. Я намеренно оставил дверь в номер распахнутой — в надежде на то, что насекомое вылетит вон, если только раньше я не доберусь до него. Где-то в половине двенадцатого я затворил дверь, взял книгу и погрузился в чтение. Ровно в полдень что-то защекотало мне шею пониже затылка. Потрогал то место, но ничего не обнаружил. Но уже спустя мгновение щекочущее чувство возобновилось, и не успел я и глазом моргнуть, как летучее отродье вылетело из-за спины и повторило свой издевательский поклон! После же муха покинула номер через замочную скважину — до того мне и в голову не приходило, что она сможет протиснуться в настолько узкое отверстие!

В том, что она ползала по мне, сомнений не было. Дважды садилась на шею, однако — не стала жалить. Внезапно, похолодев от страха, я вспомнил, что именно так — сзади, в шею, около полудня, — был поражен сам Генри Мур. До конца этого дня муха более не появлялась, но я принял меры предосторожности — заткнул бумагой замочную скважину, а мухобойку из газеты держал под рукой, чтобы пустить в ход, как только замечу муху при открытии двери.

20 января

Все еще отказываюсь верить в оккультную подоплеку дела, но при этом меня никак не желает оставлять роковое предчувствие. Боюсь, с этой напастью мне никак не сладить.

Сегодня перед полуднем дьявольская муха возникла с внешней стороны окна. Снова — тот же фокус, только в этот раз — три удара. Когда я приблизился к окну, она улетела. Но я не намерен сдаваться, поэтому предпринял еще одну попытку расквитаться с ней. Вытащив из рам сетки, я смазал их клеем с обеих сторон, а затем вернул на место. Пусть попробует еще по ним постучать — тут-то и настанет твари конец.

Остаток дня прошел спокойно. Смогу ли я сохранить способность мыслить трезво?

21 января

Веду записи в вагоне поезда, следующего в Блумфонтейн. Полный провал. Отродье берет верх. Оно дьявольски хитрое, и уловки мои не работают. Этим утром оно появилось за окном, но не прикоснулось к сетке. Вместо этого — выводило в воздухе круги, по два подряд, перемежаемые зависаниями в воздухе. Проделав этот трюк несколько раз, насекомое улетало прочь. Нервы на пределе. Я понимаю, что мне отпущен срок. Ведь «пять» было в понедельник, а во вторник — уже «четыре», в среду — «три», а сегодня — «два». Полдня собирался, еду ночным экспрессом в Блумфонтейн. Может, и зря, но что мне еще остается?

22 января

По приезде в Блумфонтейн заселился в гостиницу «Апельсин». Номер отличный, полон удобств, но страх не оставляет меня и здесь. Закрыл все двери и окна, заткнул все замочные скважины, проверил, нет ли где щелей, задвинул плотно портьеры — но за минуту до полудня заслышал глухой стук в одну из оконных сеток. Я подождал — стук повторился после паузы, длительной, издевательской паузы.

Конечно же, там, за шторой, я снова ее увидел. Постучала, описала круг, смылась. Едва держась на подкашивающихся ногах, я отошел от окна и распластался на софе. Один. Значит, один удар, один круг, один день — столько мне осталось до незнамо чего? И что мне делать — спасаться бегством еще раз или держать глухую осаду здесь?

После часового отдыха я почувствовал в себе прилив сил и велел прислать в номер как можно больше съестных припасов в виде консервированной и наглухо запакованной пищи, а также стопку скатертей и салфеток. Завтра ни под каким видом, ни на единый миллиметр я не отворю ни дверь, ни окно. Принеся продукты и столовые принадлежности, чернокожий слуга одарил меня странным взглядом, но меня более не беспокоило, насколько эксцентрично или безумно я смотрюсь. Меня угнетал страх куда более сильный, чем тот, что навлекаем смехом ограниченных масс. Сложив припасы, я изучил каждый миллиметр стен, заткнул всякую, даже и микроскопическую, щелочку, какую только смог обнаружить. После этого я, наконец, почувствовал, что впервые смогу уснуть по-настоящему спокойно.

[Дальнейший текст написан неровным, торопливым, трудночитаемым почерком]

23 января

Почти полдень, и воздух пропитан предчувствием катастрофы. Несмотря на бессонную ночь, проведенную в поезде, встал очень рано и долго пытался сосредоточиться, проглядывая купленные на перроне газеты. Неумолимый отсчет дней угнетает меня. Не ведаю, сами ли силы природы восстали против меня, или я просто сошел с ума.

До одиннадцати утра бесцельно слонялся из угла в угол по комнате. Обернулся на очень слабый шорох — где-то рядом с пакетами с провизией. Проклятая муха потирала лапки, устроившись на ярком картоне одной из упаковок. Схватив газету, я попытался прихлопнуть ее, отрешившись от страха, — и в этот раз меткость подвела меня. Стоило мне рвануться к ней, как муха перелетела на стол. Поползав по трактату Мура о двукрылых, дьяволица воспарила к часам на каминной полке и приземлилась на циферблат у отметины в двенадцать часов.

Она медленно движется, выписывая полный круг. Проползает под минутной стрелкой, огибает часовую, возвращается к двенадцати, взлетает — и с жужжанием опускается обратно. Это какая-то новая угроза, некий знак? Теперь я суевернее любого черномазого. Сейчас уже начало двенадцатого — что ждет меня в полдень? Чем я могу себе помочь?

Да, я все еще могу. Есть одно средство — жаль, не подумал об этом раньше, да и сейчас меня толкает к нему лишь безнадега. В моем врачебном саквояже есть все ингредиенты для приготовления хлорноватистого газа. Я протравлю комнату ядовитыми парами и убью муху, защитив себя марлевой повязкой с нашатырем. Конечно, подобная задумка требует крайне осторожного исполнения. Ужасное насекомое может напасть на меня, пока я буду готовить все необходимое. Постараюсь вести записи параллельно процессу.

Позднее

Оба препарата, хлорноватая кислота и двуокись марганца, у меня под рукой, нос и рот закрыты основательно сделанной повязкой. Держу наготове колбу с нашатырем — смачивать марлю, пока пары ядовитого газа не рассеются. Оба окна закрыл. Все готово, но поведение мухи мне решительно не нравится. Тварь крадется от цифры 12 к надвигающейся минутной стрелке. Возможно, это — последняя глава в моей хронике. Нет смысла отрицать то, о чем я и сам давно уж догадался. Всходы зерна истины произрастают из небывальщины легенд, и мне с горечью остается признать, что за мной охотится не муха цеце, а умерший ее стараниями Генри Мур. Значит, моей душой он намерен вытеснить свою из этого крохотного тельца? Что ж, пусть попробует меня укусить. У меня есть трипарсамид, а раскаяние уже ничего не решит — Мур свою смерть заслужил. Будь что будет.