У мужчин свои секреты - Кей Хупер

— Как жаль, мама, что ты никогда не вела дневник, — прошептала Рэчел, снова складывая письма в стопку и перевязывая их ленточкой. — Вряд ли мне удастся в этом разобраться без твоей помощи.

Потом ей в голову пришла другая мысль. Быть может, ее мать не хотела этой любви и до последнего боролась и с чувствами Кэмерона, и со своим собственным влечением к нему — юному романтику и художнику с нежным лицом херувима. Но в таком случае она потерпела поражение, потому что ей не хватило сил даже на то, чтобы уничтожить его письма.

А ведь Ирэн могла оставить отца — Рэчел не питала на этот счет никаких иллюзий. И, как это ни печально, удержала ее скорее всего не любовь к Дункану. Если верить Кэмерону, если допустить, что в нем говорила объективность, а не застарелые горечь и разочарование, Ирэн осталась с Дунканом только потому, что это замужество позволяло ей подняться на высшую ступень социальной лестницы, к чему она всегда стремилась. Дункан Грант — старший сын и вероятный наследник большей части состояния своего отца, наделенный к тому же редкой практической сметкой и организаторскими способностями, — был в этом смысле гораздо перспективнее, чем Кэмерон — начинающий художник, чье будущее оставалось весьма неопределенным.

И Ирэн не ошиблась в выборе. Больше того, она не изменила своего решения и прервала свою связь с Кэмероном несмотря на то, что после смерти отца Дункан, унаследовавший все его состояние, отдал брату половину денег и имущества.

Практичность, проявленная ее матерью в такой ситуации, едва не поколебала уверенность Рэчел, долгое время считавшей Ирэн возвышенной, романтичной натурой, которой чужды были меркантильные интересы, однако она тут же подумала о том, что не может и не должна судить мать, основываясь лишь на письмах и суждениях Кэмерона. Судя по его последним письмам, он был так раздосадован и опечален, что поклялся Ирэн, что не полюбит больше никого, кроме нее.

И он сдержал свое обещание. Кэмерон никогда не был женат, и, насколько было известно Рэчел, в его жизни не было ни одного серьезного увлечения.

Рэчел не имела понятия, знал ли ее отец о романе брата и жены, что он думал по этому поводу, какие причины заставили Ирэн Грант в конце концов поступить так, а не иначе — все это оставалось тайной за семью печатями, и Рэчел отнюдь не была уверена, что ей хотелось бы знать правду.

Кроме того, все это было тридцать лет назад. И от этого момента Рэчел отделяла целая жизнь. Ее собственная жизнь.

Рэчел не давал покоя лишь один вопрос — она хотела бы знать, чем объяснялось безмятежное спокойствие матери. Была ли она такой до своего романа с Кэмероном или же эта граничащая с равнодушием умиротворенность — такая же, как и у ее дочери двадцать лет спустя — была вызвана той же причиной — мучительной потерей, от которой Ирэн так и не сумела оправиться до конца?

Рэчел понимала, что этого она скорее всего уже никогдуне узнает, однако спрашивать себя она не перестала, и от этого смерть матери воспринималась ею теперь гораздо острее, чем прежде. Хотя бы просто потому, что, если в юности Ирэн тоже потеряла любимого — безразлично, по какой причине — и не смогла этого забыть, значит, у нее и у ее дочери было общего гораздо больше, чем они обе когда-то думали.

— А я считала, у меня еще есть время… — пробормотала Рэчел, глядя на пачку старых писем. — Я думала, что однажды, когда моя собственная душа перестанет так болеть, я вернусь домой, и мы с мамой сумеем поправить все, что было между нами не так. Я надеялась, что когда-нибудь мы с ней поймем друг друга и станем по-настоящему близкими людьми…

Но она опоздала. Катастрофа, которую никто не мог предвидеть, навсегда лишила Рэчел возможности что-то изменить, исправить в отношениях с родителями. Пока она сидела в Нью-Йорке и изматывала себя работой, стараясь дойти до полного отупения, чтобы ничего не чувствовать и ни о чем не думать, жестокий случай похитил у нее последних двух людей, которых она могла бы любить.

Отец и мать ушли не только из ее настоящего, но и из будущего; у нее осталось только прошлое, в котором ничего уже нельзя исправить.

Эта мысль пришла к ней впервые.

До сего дня Рэчел полагала, что самое страшное — это потеря родных, близких, любимых. Но теперь она узнала, что существует нечто еще более болезненное.

Сожаление. Сожаление о том, что ты не успел сделать когда-то.

Успокоившись и взяв себя в руки, Рэчел с удивлением обнаружила, что лежит ничком на кровати матери и ее лицо мокро от слез. Как и когда она перебралась туда, Рэчел не помнила, но это было уже неважно. Главное, она выплакалась всласть. И теперь ей стало значительно легче.

Рэчел снова подошла к письменному столу и несколько секунд смотрела на пачку писем. После недолгого раздумья она приняла решение. Все, о чем говорилось в письмах, ее не касалось. Это было не ее прошлое, не ее жизнь. Любовь матери и Кэмерона никак не повлияла на ее судьбу в прошлом и не заставила изменить отношение к матери сейчас. Что касалось отца, то теперь это тоже не имело значения.

Да, решила Рэчел, это не мое дело. Что до Кэмерона, то он имел право на свою личную жизнь, в которую Рэчел не собиралась вмешиваться.

Она не сомневалась, что ее дядя искал именно эти письма, а лихорадочный характер его поисков ясно показывал, что именно он думает по этому поводу, как относится к той давней истории. И если бы Кэмерон первым обнаружил письма в ящике с двойным дном, он, без сомнения, уничтожил бы их или, по крайней мере, увез с собой в Калифорнию и сделал так, чтобы о них никто ничего не узнал.

Первым побуждением Рэчел было оставить письма у него на подушке — как раз сегодня Кэмерон уехал в Вашингтон на переговоры с какой-то художественной галереей и должен был вернуться только вечером. Но когда она подумала о том, как мучительно для них обоих будет смотреть друг другу в глаза и молчать, она передумала.

Ее отношения с дядей нельзя было назвать особенно близкими, однако Рэчел не хотелось омрачать их еще больше, ворошить старые тайны.

И, приняв решение, Рэчел придвинула к себе телефонный аппарат и набрала телефон Дарби.

— Привет, подружка, — сказала она, когда Дарби взяла трубку. — Не могла бы ты оказать мне одну услугу?

— Сколько угодно, Рэчи, — без колебаний ответила Дарби.

Если бы не связи Ника в полиции Ричмонда, если бы не его известность в деловом мире и близкое знакомство с высокопоставленными политиками в городском управлении, им с Эдамом, несомненно, пришлось бы провести остаток дня в полицейском участке, отвечая на бесчисленные вопросы об обстоятельствах убийства Сэмми. Но Ник позвонил начальнику управления полиции Ричмонда, и их задержали всего на час. Этого времени с лихвой хватило, чтобы рассказать полицейским слегка сокращенную и подправленную версию происшедшего, после чего обоих, вежливо поблагодарив, отпустили на все четыре стороны, предупредив, впрочем, что никто, из них не должен никуда выезжать из города, не поставив в известность власти.

— Как удачно получилось, что начальнику полиции известно о твоем хобби — собирать необходимые для бизнеса сведения через систему платных информаторов, — сказал Эдам, когда, выйдя из участка, они садились в машину Ника. — Интересно, сколько времени пройдет, прежде чем копы заинтересуются, что за информацию принес тебе в клювике Сэмми. Ведь как-никак он заплатил за нее жизнью.