Четвертый Рейх - Виктор Косенков

Вырвались!

Александр посмотрел на Богданова. Игорь сидел довольный, счастливо улыбался. На лбу у капитана красовался шишак, рассеченный посередине. Из царапины сочилась кровь, но Богданов не обращал на это никакого внимания.

— Ушли! Саша, мы ушли!

— Целоваться не будем, — подколол Погребняк, чувствуя передавшуюся радость.

И оба расхохотались.

Александр вывернул руль. Фургон послушно свернул. Замелькали дома знакомые и незнакомые.

— Тормози! — рявкнул сзади Баркер.

Рефлекс сработал раньше, чем пришло понимание. Александр поймал себя на том, что жмет педаль. Машина затормозила с неприятным звуком, клюнула носом, застыла.

Он обернулся. Сзади мелькнуло бледное лицо Кларка. Богданов уже выпрыгивал из кабины. Зацепило кого-то?

Александр распахнул дверь и скатился с кресла в оседающую дорожную пыль.

В кузове что-то происходило. С краю застыли Баркер с Богдановым. Дальше склонился доктор. Перед ним лежал Мацуме. Глаза бортинженера спокойно смотрели в закатное небо. Лицо побледнело, но выглядело умиротворенным, если бы только не кровавая вмятина в виске.

Кадзусе сидел над братом недвижно, будто медитировал. Александр смотрел и не верил. Кларк первым нарушил тишину.

— Доктор, — голос Баркера звенел, как перетянутая струна. — Ты же доктор!

— Я доктор, а не патологоанатом. Он мертв, — нарочито ровно ответил Кадзусе.

— Как это? — пробормотал Богданов.

— Головой о борт машины, капитан. Очень неудачно.

— Глупо. Как глупо… — Игорь был растерян. Таким растерянным Александр не видел его никогда.

— Он же твой брат, — рыкнул Кларк.

— Он мертв, — повторил японец. — Поехали.

Он поглядел на Погребняка, во взгляде была мольба, ни намека на которую не было в голосе.

— Поехали, Алекс.

Александр кивнул и пошел обратно в кабину. Забрался. Хлопнул дверцей. Вцепился в руль, чтобы скрыть дрожь в руках. Рядом уселся Богданов.

Глупость. Капитан был прав: несусветная глупость. Но бредни мертвого японца превращались в реальность. А в груди ныло, как тогда, когда стоял над мертвым телом Осьминога.

Александр включил передачу. Машина неспешно тронулась с места.

Глизе 581-g. 61:11 с момента высадки

Гибель Мацуме как ветром сдула и азарт, и радость. Игорь сидел, будто в воду опущенный. И прежде всего потому, что знал: их побег — обречен. Это проигрыш. Даже если они уйдут на орбиту, даже если прорвутся через астероидное облако, настроить преобразователь им не удастся. А значит… А значит, все бесполезно.

Богданов закрыл глаза ладонью, чтобы не видеть чертового красного солнца, долбаного города с его готической красотой, перепуганных немецких морд в окнах… Ничего этого не видеть! А еще для того, чтобы экипаж не видел, как увлажнились глаза… Нет, не от страха. От обиды. За себя, за них, за Землю… За то, что поманила удача, да вырвалась из рук.

— Не дрейфь, капитан. — Погребняк ткнул Игоря в бок. — Выйдем на орбиту, уведем «Дальний», а там…

— Да, да, — кивнул Богданов. — Да. Конечно. Просто жаль…

Александр ничего не ответил, сосредоточившись на дороге.

Позади Баркер придерживал замершего, как статуя, Кадзусе. Взгляд американца был тревожным, даже потерянным. Оно и понятно…

Наверное, следовало бы сказать им. Объяснить. Вместе со всеми найти другое решение, но Игорь понимал, что, во-первых, на это нет времени, а во-вторых… Во-вторых, он не мог. Да и не должен был! Нельзя отбирать у людей надежду! Не из милосердия какого-нибудь, а просто потому, что человек без надежды — это и не человек уже вовсе, а так, скот. А со скота какой спрос? Никакого. Значит, из долга перед Землей, он не мог сказать им всю правду.

Решение следовало найти самому. Лично! На свой страх и риск.

Додумать не дали.

Позади застрекотали выстрелы. Пуля шваркнула в зеркало, брызнули осколки!

— Ох ты! — Погребняк дернулся, потом мизинцем провел по глазу. Проморгался и весело крикнул. — Пронесло! Думал, окривею.

Игорь обернулся. Их догоняли два кургузых железных монстра с тремя осями. Видимо, местные бронемашины. В узенькие лобовые оконца Богданов увидел бледное лицо водителя. Сверху, высунувшись в люк, их выцеливал молодой автоматчик. На брусчатке немилосердно трясло.

— Прибавь газку! — гаркнул Баркер, кидая Кадзусе на пол. — Прибавь газку, оторвемся!

— Все что могу, — ответил Погребняк. — Может, за городом получится. А тут никак!

Кларк беспомощно оглянулся. Бронемашины нагоняли. Еще немного и начнут давить, сковырнут с дороги, а там пиши пропало. Он вскинул автомат и не глядя дал короткую очередь. Пули свистнули рикошетом, не нанеся существенного вреда. Но это сработало, бронемашины поотстали. Через люк снова вылез автоматчик. Баркер прицелился в его сторону. Немец шустро юркнул обратно.

— Дрищ! — насмешливо крикнул американец. Он упруго стоял на полусогнутых ногах, удерживая штурмовую винтовку у плеча.

— Все одно не уйдем, — сказал Погребняк. — Они просто миндальничают. Стрелять в городе не хотят, а за городом будет туго, если не оторвемся. Уже пригород пошел!

И действительно, словно в подтверждение его слов, броневики начали сокращать дистанцию. На лобовые стекла опустились стальные пластины с узкими обзорными прорезями.

Баркер снова выстрелил, но безуспешно.

— Трясет!

Он посмотрел на Богданова. Как-то по особому посмотрел, будто… Игорь не понял сразу этого взгляда, не успел ничего понять.

А Баркер уже стоял одной ногой на краю кузова.

— Я задержу их! — Он ослепительно, по-американски, оскалился и прыгнул.

— Кларк!

— Ничего! — донеслось удаляющееся. И в тот же миг застрекотала очередь. Длинная, злая.

Задняя бронемашина вильнула в сторону. Снесла столб. Встала опасно накренившись. Передняя притормозила, словно не зная, что делать. А в придорожной пыли метнулась наперерез фигурка с автоматом.

— Кларк! — Богданов схватил Погребняка за плечо, решение созрело разом. — Гони, Саша, гони! На корабль! Там экзоскелеты! Вернемся за Баркером! Всех гадов порвем! Гони, Саша!

— А-а-а-а… — вдруг закричал Погребняк и утопил педаль газа. Он, как и все, уже перестал что-либо понимать и знал только, что рвется что-то в душе, идет в разнос! В ушах гремело: «Гони, Саша, гони!»

Они снесли к чертям полосатый шлагбаум со свастикой в центре, в слякоть размазали дернувшегося было часового, про которого, видимо все забыли, и вырвались за город! Трясти тут же стало меньше, за машиной поднялся столб пыли. По сторонам замелькали джунгли.