Возвращение алтаря Святовита - Алексей Борисов

* * *

Ничем не примечательна, названная по одноимённому цветку белорусская речка Жабинка. Всего тридцать вёрст, проходящих по Полесью, иногда глубиной по грудь, а в иных местах, когда лето особо засушливое, и того меньше. Вместе с тем перейти реку или не дай бог, попытаться перебраться с одного берега на другой на телеге, ни один коренной житель не рискнёт – дно коварное, увязнуть в иле проще простого. Но не было бы счастья, коль обратное помогает. Возле старого брода, если стать к нему лицом, с левой стороны почти посреди реки возвышался поросший лозняком песчаный островок. Отчего русло разделилось, огибая с двух сторон похожий на лавровый лист кусок суши, можно понять, лишь наблюдая за этим осередком не одну жизнь. Когда-то здесь был наведён небольшой мостик, всего в чёртову дюжину аршин, простоявший аккурат до восстания Костюшко. Огонь уничтожил настил, но оставшиеся опоры, много лет собиравшие вокруг себя плавни и наносы, в конце концов, и образовали этот островок. Туда часто наведывались птицы, облюбовав его под гнёзда, создавая райскую трель вперемежку с кряканьем и посвистом. Но с недавних пор, кроме лязга гусениц и непрерывного шума моторов, здесь ничего не слышно. Вышедшие из боя остатки двадцать второй танковой дивизии стали на перегруппировку в версте от безымянного островка. Говорят: сила силу ломит, но где ж эту силу взять, коли воевать стало нечем. Топлива в баках на палец. По три снаряда на танк и то (спасибо Жукову, разрешившего на свой страх и риск после строевого смотра оставить по половине боекомплекта), что хоть это было. Идиотское распоряжение штаба Западного округа запретить хранение боезапаса в машинах сделало своё чёрное дело. В жизнь бы не оставил капитан Вознесенский своей позиции у Буга. Всё у него с утра получалось. И технику успел вывести до артобстрела, и личный состав сумел уберечь, и три атаки отбить. Не мог он только понять, почему вводная, поступившая из штаба армии в два тридцать, касалась только четвёртого батальона. А так бы не только он, но и остальные надавали бы по мордасам немцам. И кто знает, может быть, не пришлось бы сейчас пятиться назад, оставляя горящий Брест. Заставили танкисты харкать кровью врага, сами ею умылись, но без этого войны не бывает. Включив передатчик, капитан стал вызывать танк командира полка. После ранения майора Квасса, командование принял Сенкевич и командирской машиной стал бронеавтомобиль БА-10, к сожалению, со слабой радиостанцией. Пришлось действовать по старинке, через делегатов.

Первыми приехали автоцистерны из Кобрина. Спустя час подвезли боеприпасы, а потом пошло-поехало. И даже курьёзный случай с овсом, доставленным по ошибке, и тот перешёл в разряд «так было задумано». К месту сбора батальона стали подтягиваться отступившие из Бреста подразделения, а именно 455-й корпусной артиллерийский полк, где оказались лошади. Не хватало только горячей пищи, но тут выручил Теодор Карлович. Капитана Аугустова не зря прозвали крёстным отцом четвёртого батальона. Как-никак, а весь ремонт проходил через его руки и каждый танк Вознесенского не единожды побывал в восстановительных мастерских. Вот и сейчас, невзирая на трудности, от ремонтников прибыл ЗИС с прицепом, за рулём которого находился тот самый инженер, поставивший на танки рации. Мало кто ожидал его увидеть вновь, так что высказать слова благодарности довелось только комбату. Из кузова грузовика извлекли консервы с сухарями, которые сразу же разошлись по экипажам, и вроде бы пора прощаться, а инженер и не думал никуда уезжать. Наоборот, припарковал грузовик под деревьями, замаскировал ветками, да так ловко, словно всю жизнь только этим и занимался. Смотря на эти действия, капитан скептически оценил стоянку батальона: бронетехника стояла под открытым небом и была заметна не только с воздуха, но и любому прохожему. Единственной замаскированной машиной являлся вышедший из строя броневик, оставленной у дороги в качестве пулемётной точки. Но там сама местность скрывала его больше, чем любые манипуляции сержанта, обкладывавшего броню дёрном, и Вознесенский забыл об инженере. В роще застучали топоры, и, взревев двигателями, танки стали отползать под защиту деревьев.

* * *

По дороге из Пинска я успел навестить схрон, заложенный мною в конце мая этого года. Не стоит думать, что для этого мне пришлось копать какие-то ямы в лесу. Всё решалось гораздо проще, а именно привлечением пустующего амбара на одном из хуторов между деревнями Городец и Камень. Бывший хозяин мельницы, национализированной осенью тридцать девятого, а теперь обыкновенный служащий на ней же самой, оказался не жадным до денег, лишних вопросов не задавал, а за беспокойный сон запросил не так много, как я рассчитывал. Амбар-то всё равно пустовал до сбора урожая, а так хоть какая копейка в семью. Тем более не просто так ему груз на хранение сдали, который припрятать надо, а с вручением документа, то есть официально. Хотя, как мне показалось, не будь этой бумажки, мы бы всё равно столковались. Теперь же кузов с прицепом был забит всевозможными нужными вещами, большей частью упакованный в ящики, да мешками с сухарями, заготовленные мельником. В четверть одиннадцатого я добрался до Кобрина, а уже оттуда, пристроившись в хвост колонне из трёх бензовозов, въехал в Жабинку. Отыскать нужных мне танкистов труда не составило. Возле здания райкома стоял бронеавтомобиль, и командовавший им сержант отдал мне в качестве провожатого одного из комсомольцев, явившихся на сборный пункт в военкомат, пояснив ему, куда мне надо добраться. Где-то не доезжая пару вёрст до Сехновичей, и расположился четвёртый батальон. У железнодорожного моста мой проводник вылез из машины, указав рукой на разбитую траками дорогу, по которой в эту минуту ехали мои недавние попутчики, три автоцистерны; сказал, мол, туда, за ними надо и зашагал скорым шагом обратно. Кто ж знал, что у нас один и тот же пункт назначения? Зато теперь не надо ни у кого спрашивать. Одно меня смутило в конце путешествия, мой грузовик приняли за машину из ремонтного батальона дивизии, хотя я с ходу заявил, что привёз продукты.

Устроившись под тенью маскировочной сетки, где слева, в спешке и суете, обрывали молодую поросль танкисты, а справа, воспользовавшись кузовом машины как ширмой, переодевались артистки московской эстрады, чудом выбравшиеся из Бреста, я стал собирать антенну. На этом участке ещё несколько часов будет относительное затишье, а потом начнётся. Едва я успел подключить кабель к аккумулятору, как за спиной раздался голос Вознесенского:

– Товарищ инженер, всё не вспомню, как вас по имени-отчеству величать, вы бы ехали отсюда, пока есть такая возможность. Заодно и цирк этот увезёте, – кивая в сторону артисток.

– Вячеслав Иванович, как только, так сразу, – протягивая удостоверение капитана конвойных войск, – вам устойчивая связь со штабом дивизии нужна?

– Да мне б нормальная с полком не помешала, а вы говорите, с дивизией. Хм… так вы не инженер с Орджоникидзе? – тихо проронил Вознесенский, распознав удостоверение.

– Самый настоящий военинженер второго ранга.

– Ничего не понимаю, а как же документы? Ах, 132-й батальон, шпионы.

– Тсс… не шпионы, а сами знаете кто. Ни в коем случае не упоминайте об этом. Для всех я тот, кем меня знают. Давайте договоримся, я вам обеспечу бесперебойную связь с подполковником Кислицыным, а вы сейчас же пошлёте кого-нибудь в Радваничи. Там полковник Кононов никак к месту соединения добраться не может. Хоть он и находится в куда худшем положении, чем остальные, но все лимиты времени уже вышли. Надо бы согласовать совместные действия, а то в штабе армии до сих пор нет ясной картины. Вот попомните мои слова, передадут ваш батальон в подчинение 28-го стрелкового корпуса, коли порядка в дивизии нет. Узнаете, почём фунт лиха.