Сердце Зверя. Том 1. Правда стали, ложь зеркал - Вера Камша

— Вы пунктуальны, Орельен, — похвалил виконт, на радостях заговорив совершенно по-посольски. — Нас четверо, но удивляться будете потом. Сейчас помогите. Надо перенести на берег больного.

Шеманталь, ничего не подозревая, двинулся к лодке. Предупреждать, что за больной, Марсель не стал — не мешало проверить, падают ли адуаны в обморок и если да, то как.

— Леворукий! — Орельен дернулся, словно вознамерившись грохнуться на колени, отскочил, вновь нагнулся, всплеснув руками…

— Что это за танец? — полюбопытствовал Марсель, наслаждаясь зрелищем. — Что-то бакранское?

— Это? — Генеральский племянник обернулся. Видимо, он был бледен, но ночь красит серым даже красное. — Это ведь… Ведь…

— Это ведь, — подтвердил Валме. — В конце концов, снесем его на берег. В лодке холодно.

Шеманталь опомнился, зато ошалели Ганс с Базилем — поняли, что везли кого-то поважнее Валме. Последним предстояло поразиться коноводу, не принимавшему участия в общем развлечении. Марсель сунул Гансу плащи и принялся помогать Орельену.

— Вы ведь помните моего батюшку? — осведомился виконт, поддерживая Алву за плечи. — Представляете, насколько нам было бы тяжелее?

Брови Шеманталя слегка шевельнулись, но бедняга не ответил. Потрясение, куда денешься…

— Очнитесь и подумайте, как мы будем отсюда убираться. Господина Первого маршала искать никто не будет, а вот господина посла…

— У нас шесть лошадей. Если вырубить пару жердин…

— С носилками мы будет слишком заметны, — проявил осмотрительность Марсель, — и потом, возможно… Очень возможно, придется удирать. Его надо брать в седло.

— С двойной ношей далеко не ускачешь. — Неотложное дело выгнало удивление и потеснило благоговение. — Даже на Бакре… И ведь думал же взять Ральфа, а не Мартина.

— Господин Ракан тоже думал. — Ральф с Алвой вдвоем потянули бы на одного Мартина, но увы… Ганс с Базилем тоже не тростинки, Шеманталь — каланча, да и сам Марсель… Пузо, конечно, кануло в небытие, но газелью Валмону не стать никогда. — Помнится, в Варасте в седле перевозят не только мертвых, но и раненых.

— Да, но…

— Капитан Шеманталь! Извольте быть адуаном, а не… лилией! Алва тут. Где лошади?

Окрик помог. Сомнения Орельена оставили, и правильно. Сомневающийся Шеманталь нелепей стриженого волкодава. Станет ли Коко причесывать пса или не посмеет? Котика надо забрать, хоть стриженого, хоть лохматого, и поскорее. Еще один повод не тянуть со столицей… Звякнули удила. Затопала и печально вздохнула лошадь.

— Господин капитан, — Шеманталь вновь был самим собой, — это Вишня, она годится… Дозвольте сажать…

— Валяйте.

Помогать Марсель не стал, поскольку адуаны знали, что делать, а виконт — нет, хоть ему и приходилось возить дам, посадив перед собой и придерживая за плечи. Далеко бы они ускакали, набросься на них, скажем, муж!.. Полагаться на удачу не хотелось, хоть она пока и не подводила. С судьбы станется выждать, когда разнежившиеся людишки понадеются на везение, и укусить.

— Дразнишься, поганка? — спросил судьбу виконт. — Лучше б разноцветным величеством занялась. Глухарь — не ворон, не улетит…

Орельен с Базилем уже подняли темную фигуру в седло и заставили обнять лошадь за шею. Теперь они связывали запястья всадника на шее кобылы, а Ганс возился со стременами. Вишня стояла смирно, лишь изредка помахивая подрезанным хвостом. Очень славная дама, и солидная к тому же.

— Господин капитан, можно отправляться. Куда лодку?

Габайру держал в посольстве только отменные вещи. Лодка тоже была хороша, хотя оценить ее достоинства на воде у Марселя не получилось. И все равно…

— Оттолкните от берега, пусть плывет. Нас тут не было. Если что, сможем пойти галопом? Ремни выдержат?

— Должны.

Стянутые запястья всяко лучше падения на скаку, а Алва не обидится. На это — нет!

— Обычно возите рысью?

— Лучше шагом, рысью ему худо станет. Я возьму повод. Кто-то должен ехать рядом. Поддержать там…

— Я поеду. — Марсель оглянулся на мерцавший за спиной Данар. Алва собирался на север, но дороги в Ноймаринен Шеманталь не знал, да и добираться туда было дольше, чем до «Красного барана». К тому же Марселю ужасно захотелось повидать папеньку.

— Орельен, — принял решение Валме, — диспозиция меняется. Мы едем не на север, а наоборот.

3

— Мама, если ты из-за меня…

— Нет, — покачала головой Луиза. Она продолжала шить шелками и в Найтоне, к вящему одобрению местных дам и женихов, но жуткие розы сменились серебристыми листочками и кистями мелких, как бисер, винно-красных ягодок. Такие росли в Кошоне вдоль дорог, на них никто не смотрел, а они были красивы…

— Мама, ты сердишься?

— Нет. Иди спать. Поздно.

— Я не хочу.

— Тогда сиди.

Это был их дом — вернее, домик. Славный домик в славном, не знавшем войн, погромов и землетрясений городке. Здесь варили пиво, пряли шерсть, ткали, шили, молились, ссорились, сплетничали — одним словом, жили. Здесь стояла тишина, такая, что прошлое прикинулось сном, только на самом деле сном были цветы на окнах, аккуратный камин, скрипучая лесенка с резными перилами. Когда придется проснуться, Луиза не знала, но все необходимое для спешного отъезда собрала в тот самый день, когда расплатилась золотом самоубийцы с бывшей хозяйкой, перебиравшейся в Ларак. Поближе к замужней дочери и к войне. Несколько больших тюков, которые можно бросить, и два маленьких, с самым необходимым, прятались в чуланчике под лестницей, напоминая о том, что можно сбежать от солдат и даже от озверевшей луны, но не от страха и не от потерь.

Луиза вышивала, Селина стояла у окна, приподняв занавеску, и смотрела в ночь. Обе ждали, хоть и не говорили об этом. После Надора они вообще говорили мало и только о ерунде. Что купить на базаре, чье приглашение принять, какое платье надеть. Будь Селина старше и сильнее, они могли бы возненавидеть друг друга, но дочь ненавидеть не научилась, а мать устала, она и так прозлилась и прострадала чуть ли не всю жизнь.

Серебристые и черные стежки поочередно ложились на ткань, оттеняя ягодный закат, в доме уютно потрескивало и шуршало, на столе нахально вылизывался унаследованный от прежних хозяев черно-белый кот Маршал. К осени все кончится. Кто-нибудь возьмет Олларию и вздернет Раканыша и его приспешников вверх ногами, нужно только подождать. Самое умное для двух ни на что не годных женщин — это сидеть тихо и ждать, пока другие спасают страну, короля, бывших соседей…

Госпожа Арамона отложила пяльцы и встала рядом с Селиной, приникнув к темно-синему окну. Они смотрели в мокрый дворик, а постучали с улицы.

— Я открою, — дернулась дочь.

— Нет, открою я.