По закону перелетных птиц - Светлана Нергина

– Почему умная?

– Потому что не хочет идти на контакт с наглым его величеством и делает это весьма умело.

– Но если не хочет, зачем тогда вообще было брать этот подарок? Отказалась бы. Да и на кой ляд любезничать с королем, если не хочешь, чтоб он к тебе приставал? Сиди угрюмо в углу, да и молчи в тряпочку!

Ристания отрицательно покачала головой:

– Ни в коем случае. Кстати, беру свои слова назад, я здорово недооценила Региса. Не такой уж он и дурак.

– Это же все перо.

– Не только, – возразила чародейка. – Перо отвечает за стиль и образы, но мысли – целиком заслуга пишущего. Человек он, как выясняется, склонный к определенному анализу, а потому способный понять: подчеркнутое безразличие – это тоже знак внимания. Она же не дает ему никаких шансов, ничем не выделяется поведением из фрейлин. Хотя откуда она взялась – это и вправду интересный вопрос… Он бы многое для меня прояснил…

«Право, завоевать проклятую Асканию на порядок проще, чем эту женщину!

Две недели я изображаю из себя истинного кавалера. Присылаю по утрам цветы, улыбаюсь только ей на приемах и несколько раз оказывал ей честь первого танца на балах. Пустил слух, что у нас роман. Во всех дворцовых закоулках шепчутся об этом!

А эта женщина ведет себя как ни в чем не бывало. На каждый букет приходит карточка с благодарностью и просьбой не оказывать больше ей, недостойной, таких знаков внимания. Цветы не отослала назад ни разу.

На приемах не отводит взгляд и не улыбается в ответ.

Танцует великолепно, от приглашения никогда не отказывается, но и польщенной и избранной себя не чувствует.

Да что же мне еще делать-то?!

Она ведет себя как добропорядочная жена в отсутствие мужа, не желающая ни ему изменять, ни портить отношения со мной или своей госпожой.

Маменька, кстати, тоже очень интересовалась, что между нами творится. А в ответ на чистосердечное признание и просьбу дать совет расхохоталась и пообещала помогать в меру своих возможностей. Они с Угандой не близки. Я вообще не знаю ни одного человека, который был бы хоть сколько-нибудь близок этой женщине. Ни дамы, ни мужчины.

Теперь ее величество держит слово и каждый вечер отправляет свою фрейлину развлекать короля. Та ни разу не отказалась и не выказала недовольства приказом. Равно как и не обрадовалась, хотя ей по-черному завидуют все придворные дамы. С ума сойти можно!

Играем в шахматы.

Я каждый раз галантно уступаю ей право играть белыми, а она каждый раз вежливо проигрывает или сдается на двадцать девятой минуте. Я засекал три дня подряд – не ошиблась ни разу!

На просьбу прекратить поддаваться ответила, что шахматы – это не женская игра и что я слишком многого хочу от ничем не примечательной фрейлины. Вот и попробуй возрази!

Но что поразительно – я умею побеждать в партии. А она почему-то умеет, даже проигрывая, оставаться непобедимой.

Во всяком случае, ощущение победы еще ни разу не пришло ко мне, когда она, проиграв, вставала из-за стола и прощалась.

А Уганда, исчезая в коридоре, никогда не выглядела побежденной…»

– Как же тебя пробрало, твое величество! – усмехнулась Ристания, торопливо отыскивая новый свиток. – Учись, долена!

– Спасибо, обойдусь, – обиженно фыркнула Лерга, зябко поджимая под себя ноги. Укушенная слегка опухла, но почти не болела. Глядишь, к утру и ходить можно будет нормально.

Камин окончательно прогорел, в библиотеке заметно похолодало, чародейки укутались в найденный Ристанией плед, но зажигать магией камин она не стала. Может, не хотела привлекать колдовством внимания Леагра, а может, просто не любила это заклинание – хоть и элементарное, но весьма энергоемкое, ведь когда дров нет и гореть нечему, то сжигать приходится собственную энергию. Маги с охотой швыряются огненными шарами, но тот горит от силы полминуты, а вот нудное, однообразное колдовство часы подряд здорово изматывает.

Да и не походила Ристания на мага огненной стихии. Точнее, чисто внешне походила, да еще как, но по любимым заклинаниям и общей направленности волшбы – ни в коем разе.

И не земля. Скорее всего воздух, хотя и вода вполне могла идти дополнительной стихией. Сама Лерга толком определить не могла, а спрашивать, признаваясь в ворожейном бессилии, стеснялась.

– Чему учиться-то? – упаковавшись в плед по самый нос, зевнула дисцития.

– Методике охмурения королей, – рассмеялась Ристания. – До чего же тонко и грамотно! Захочешь – не подкопаешься.

– По-моему, мы решили, что она его последовательно отшивает, – возразила Лерга.

– Раньше отшивала, – невозмутимо кивнула чародейка, – а теперь передумала. Мужчины – это дети, долена. Им интересно только то, чего они не могут понять или достать. Прими она его ухаживания – и он бросил бы ее через седмицу, как и любую другую фрейлину. Но она не такая дурочка…

– Откуда она только такая вообще выискалась? – недовольно поморщилась Лерга. – И красивая, и умная – и до сих пор не замужем! Так среди фрейлин не бывает.

– Откуда она выискалась – это пока главное, что меня волнует, – мрачно кивнула Ристания, расправляя на столе новый свиток.

Ибо среди фрейлин так действительно не бывает.

«Поразительная вещь: чем хуже человеку живется, чем больше у него проблем, тем больше его тянет вести дневник. Словно какое-то органическое желание беспрестанно жаловаться хоть кому-нибудь. Глупость, но факт.

А когда фортуна поворачивается хотя бы в профиль, рука к перу и не тянется – словно сглазить боишься.

Так вот, за последнюю седмицу положение дел сильно изменилось и барабан фортуны резко крутанулся в мою сторону.

А Уганда, прекратив быть ледяной и неприступной, оказалась еще более странной, интересной, необъяснимой… и это замечательно!

Впервые в жизни встречаю девушку, которая не только изображает ревностный интерес к моим государственным делам, но и способна их понять, а то и дать дельный совет при случае.

На днях мы сидели с ней в обнимку у ярко шелестящего пламенем камина, и я ломал голову, как бы потактичнее прижучить одного местного рифмоплета, переведшего на днях иностранный роман. Донос следящего за современными книгами библиотекаря был откровенно неутешительным. Хоть ты цензуру вводи, тьфу…

– Чем он вообще вам так не нравится? – пожала плечами Уганда. (Не добавлять в конце каждой фразы «ваше величество» она, кажется, уже привыкла, но вот уговорить ее перейти на «ты» так и не получается.) – Роман-то вековой давности! Ну перевел. Ну на стихи переложил. Я читала – ничего там особенного нет: чуть-чуть эстетики, чуть-чуть идеологии и водоворот несочетаемых выражений, но это уж отражение его личного стиля, тут ничего не попишешь.