Уплыть за закат. Жизнь и любови Морин Джонсон. Мемуары одной беспутной леди - Роберт Хайнлайн

– Правда?

– Правда. Снявши голову, по волосам не плачут.

(Если первый биллион живчиков тебя не достал, милая, у следующего биллиона шансов уже не будет. Так что наслаждайся, пока можно, – ведь если ты беременна, нас ждет целый букет неприятностей. Мы еще не обсуждали истинную причину недопустимости инцеста – но погоди, скоро ты услышишь страшную лекцию бабушки Морин о жуткой опасности усиления рецессивных генов – мне кажется, я ее читаю через некоторые промежутки уже много веков подряд.)

Ну, кажется, попала я из огня да в полымя. Совсем недавно я сидела в своей камере, гладила Пикселя (он пропадал три дня, я уже стала волноваться) и смотрела от нечего делать какую-то дурацкую порнушку. Тут ввалились злыдни – четыре штуки в масках и балахонах, – схватили меня, надели, как водится, ошейник с четырьмя поводками, но никуда не повели, а пристегнули к кольцам на стенах.

Пиксель, как увидел их, сразу улизнул. Двое стражников, один слева, другой справа, начали сбривать мне волосы за ушами.

– Могу я спросить, что происходит?

– Стой смирно. Это для электродов, чтобы оживить тебя на церемонию.

– Какую еще церемонию?

– После суда и казни. Не дергайся.

Я стала дергаться еще пуще, один ударил меня по лицу, потом вошли еще четверо, убили первых четверых и засунули под мою койку. Меня отстегнули, и один из новых чуть слышно сказал:

– Мы из Комитета эстетических устранений. Делайте вид, что боитесь, и сопротивляйтесь, когда мы вас поведем.

Сделать вид, что я боюсь, оказалось нетрудно. Меня вывели в коридор и повели мимо «зала суда», потом резко свернули налево и через служебную дверь вошли на погрузочную площадку, где меня втолкнули в фургон и захлопнули за мной дверь. Открыли дверь снова, кинули ко мне кота, захлопнули дверь, грузовик дернулся и поехал. Я упала, кот на меня.

– Это ты, Пиксель?

– Мрру! – (Не будь дурочкой!)

Мы все еще едем. О чем бишь я? Ах да. Утром я пробудилась от кошмара, в котором один из моих сыновей трахал свою сестру, а я говорила: «Дорогой, не надо этого делать на лужайке перед домом – соседи увидят».

Проснувшись и поняв, что это только сон, я вздохнула с облегчением. Но потом вспомнила, что не такой уж это и сон – слишком реальная под ним основа, мозг послал в кровь порцию адреналина, и я окончательно пришла в себя. Господе Иисусе! Мать Твоя Богородица! Дональд, неужели ты обрюхатил свою сестру? Дети, я искренне хочу вам помочь, – но, если вы допустили это, помочь будет нелегко.

Сидя в туалете, я вновь услышала ритмичную музыку – ту же, что и ночью, и с тем же эффектом: опять возбудилась. Зато сразу полегчало – такого еще не бывало, чтобы возбуждение уживалось во мне с депрессией. Они что, всю ночь этим занимались?

Когда скрип прекратился, я спустила воду – раньше не хотелось их беспокоить. Потом воспользовалась биде, чтобы не начинать день воняющей мускусом, почистила зубы, наскоро умылась и причесалась.

Порывшись в гардеробе, я нашла старый летний халат Патрика, который в свое время конфисковала у него, подарив ему к медовому месяцу новый. Один из своих халатов взяла для Присциллы, другой – для себя и постучалась к ним.

– Входи, мама! – счастливым голосом крикнула Присцилла.

Я открыла дверь и протянула им халаты:

– Доброе утро, милые. Разбирайте. Завтрак через двадцать минут.

Присцилла выскочила из постели и поцеловала меня. Дональд немного замешкался, но тоже не постеснялся предстать нагишом перед своей строгой мамашей. Запах в комнате был еще гуще, чем мне помнилось.

Что-то потерлось об мои ноги – ее светлейшее высочество. Она вскочила на кровать и громко замурлыкала. Присцилла сказала:

– Мама, ночью она стала ломиться в дверь и подняла жуткий шум, так что мне пришлось встать и впустить ее. Она побыла с нами немножко, потом спрыгнула и потребовала, чтобы ей снова открыли. Я ее выпустила и опять закрыла дверь. Не прошло и получаса, как она явилась снова и давай скандалить. Но тут уж я оставила ее без внимания – мы были заняты.

– Она ненавидит закрытые двери, – объяснила я. – Любую закрытую дверь. Свою я оставляю приоткрытой, и остаток ночи она провела со мной. Она ведь кошка Сьюзен, а вы спали в комнате сестры. Может, перейдете в другую? Иначе она постоянно будет вас будить.

– Нет, я просто выдрессирую Донни, чтобы вставал и открывал ей дверь.

– Ну ты, Девочка Наоборот…

Я вышла.

Я замесила оладьи, вылила их на огнеупорную стеклянную сковородку и сунула в печку на шесть минут. Пока они пеклись, завернула в бекон вареные яйца и положила на другую сковородку. По свистку переставила оладьи в подогреватель, снова запустила цикл и поставила в печку яйца. Разлила всем апельсиновый сок и молоко, включила самовар. Постелила на стол веселые салфетки, достала яркую мексиканскую посуду – пусть завтрак будет праздничным. Появилась Присцилла:

– Донни сейчас спустится. Тебе помочь?

– Да, дорогая. Выйди на задний двор и срежь желтых роз вот в эту вазу. Да побыстрее – сейчас подаю завтрак. Полли! Кыш со стола! Возьми ее, пожалуйста, с собой. Она прекрасно знает, что на стол лазить нельзя, и постоянно лезет. – Я поставила на стол еду и села.

Пришел Дональд:

– Тебе помочь?

– Да. Гоняй кошку со стола.

– Да нет, по-настоящему помочь?

– Эта работа займет тебя целиком.

Через полчаса я уже вкушала вторую чашку чая, а Присцилла испекла еще одну сковородку оладий, приготовила еще бекону и открыла еще одну банку «Фермерского мармелада». Я чувствовала себя столь же умиротворенной, как принцесса Полли. В сущности, дети и кошки приносят больше радости, чем акции, боны и прочие ценные бумаги. Вот поженю этих двоих (только не друг на друге!) – и настанет время Морин взяться за империю Гарримана, сказав ей: «Кошелек или жизнь!»

– Полли! Кыш от мармелада! Дональд, тебе было велено следить за кошкой.

– Я слежу, мама, но она шустрее меня.

– И умнее.

– Кто это сказал? Девочка Наоборот, ты пожалеешь об этом дне…

– Тихо. Дети. Поговорим о Фонде Говарда.

– Давай уточним, – сказал Дональд чуть попозже. – Значит, я должен жениться на девушке из своего списка, а Присс – выйти замуж за парня из своего?

– Нет-нет-нет! Ничего подобного. Никто ничего не должен. Присцилла сама выберет себе мужа, а ты – жену – не обязательно говардовцев. Есть только один брак, в который вам нельзя вступать, – это друг с другом. Впрочем, пожениться вы можете – у нас в стране заключаются тысячи кровосмесительных браков, судя по исследованиям Кинси[130]. Можете уехать куда-нибудь и сами зарабатывать себе на жизнь, пока немного не подрастете и не сумеете убедить какого-нибудь регистратора, что вам уже двадцать один. Это возможно – и я не стану чинить вам препятствий. Но и помогать не стану, и не дам вам ни цента. Сейчас, с утра пораньше, я не буду читать вам лекцию по генетике, но позднее прочту. А пока согласимся, что инцест противоречит не только библейским законам, не только законам штата Миссури и всех остальных пятидесяти пяти штатов, но и законам природы, поскольку от него рождается неполноценное потомство.