Пара для дракона, или просто будь пламенем - Алиса Чернышова

Парень застыл. Он усмехнулся бы, если бы мог, а так получилось только оскалить внушительные клычищи.

"Умно", — вот что хотел он сказать. Получилось вроде "Р-раур", но общий посыл Наместник, кажется, уловил.

— Рад, что к вам так быстро вернулся контроль над собой, — отметил он. — Хороший знак. И простите мою бесцеремонность. Я мог бы долго доказывать вам на словах, что всё происходит в реальности, но не добился бы и сотой доли эффекта. Боль — лучший учитель и показатель реальности происходящего, ей мы привыкли верить… Во многом зря, конечно — любой менталист вам это скажет. Наше сознание способно погрузить нас в истинную агонию и без помощи извне. Однако, как бы разумные ни ненавидели боль, они цепляются за неё, как за спасательную верёвку над пучинами безумия. Возможно, они не так уж неправы: изо всех потерь невозможность ощущать в посмертии боль стала для меня, наверное, самым большим ударом…

Игорь ошеломлённо моргнул. Мёртв? Наместник не пах смертью. С другой стороны, он вообще ничем не пах, что едва ли возможно для живых.

— Я — варлок, — пояснил Наместник. — А вы — оборотень, и это не болезненные заблуждения, а вполне объективный факт. Могу вас уверить, вахаби — стимулирующий напиток, а не ментально-искажающий. Хороши бы мы были, если бы позволяли дежурным некромантам принимать галлюциногены. То-то интересные бы потом получались результаты лечения!

В этом, как ни крути, был резон.

Игорь ещё раз осмотрел своё пушистое рыжее тело.

Вот в этом резона не было. Как он может быть оборотнем? Да, он вполне понял объяснения Наместника насчёт тех несрастух, что настигают в человеческом мире оборотней-туристов. Но Игорь-то каким боком? Родился обычным человеком, у обычных людей. Да что там, его даже никто в полнолуние не кусал! Откуда, спрашивается, взяться гену повышенной пушистости?

И, если вкратце, то всё получилось. Не с первого раза, но Игорь умудрился-таки избавиться от излишней кошачести и упаковаться в одежду (местное бельё, подозрительно напоминающее женские панталоны надцатого века, послужило отдельной причиной для изумлённо вытаращенных глаз и нервной икоты, но в целом обошлось без происшествий).

— Спасибо большое, Господин Наместник, — сказал он с чувством.

— Не за что, молодой человек, — тонкие губы Наместника сложились в улыбке. — Друзья госпожи Ири — мои друзья, так уж сложились наши обстоятельства на сегодняшний день. А теперь… Насколько я понимаю, вы хотели поговорить о Ма-ксиме? Прошу меня простить авансом, если неверно произношу имя.

— Да, — кивнул Игорь. — Как он?

Наместник тихо хмыкнул.

— Ну, он будет жить, — сказал он. — И держаться на ногах, пусть и неуверенно. На этом хорошие новости исчерпывают себя и начинаются неоднозначные.

В этом месте господин Наместник сделал таинственную паузу. И вот как ни крути, но склонность к таким вот штукам совершенно ужасна для врача! Игоря тянуло на него рыкнуть, чтобы говорил побыстрее, но он заставил себя дождаться продолжения. После почти минуты, показавшейся вечностью, оное последовало.

— Тут признаюсь сразу и честно: я искренне сожалею, что господин Фьорд так… увлёкся, превращая голову нашего иномирного гостя-энтузиаста в малоаппетитную субстанцию. Нет, по человечески я главу гвардейцев более чем понимаю, но какая же это потеря для теории магии… Знаете, я предпочёл бы взять это существо живым и побеседовать с ним в приватной, ненавязчивой атмосфере подвалов Дома Некромантов.

И вот вроде легко, небрежно даже это было сказано, но Игорь с огромным трудом подавил в себе дрожь. Оставалось только радоваться, что он для теории магии особенного интереса не представляет: отчего-то знакомиться с подвалами местного Дома Некромантов категорически не хотелось.

— Конечно, у нас всё ещё есть живой материал, но куда более хрупкий и куда менее полезный. Возможно, конечно, младенца отдадут нам на долгосрочной основе…

— Что? — вскинулся Игорь. — Вы собираетесь забрать на эксперименты ребёнка Маллани?

— Вероятность существует, — пожал плечами Наместник. — Мне намекнули, что, возможно, она отдаст его на нужды города. Это внесло бы весомый вклад в магическую науку, как ни крути.

Варлок сразу стал нравиться Игорю значительно меньше.

— Не поймите меня превратно, — хмыкнул Наместник. — С ним не будут делать ничего плохого.

"Просто превратят в лабораторную крысу", — закончил Игорь мысленно.

— Насколько я знаю, Маллани не собирается отдавать ребёнка, — сказал он вслух холодно; соврал, конечно. — Я отвечаю за этих людей. Прежде чем кого-то и кому-то отдавать, я должен убедиться, что Маллани действительно понимает, что делает.

— Разумеется, — прищурился Наместник. — Понимаю… Итак, вернёмся к другому вашему соотечественнику. Как я уже сказал, то, что с ним сотворили, весьма и весьма интересно.

"Ну да, — подумал Игорь кисло. — Чем бы ещё в посмертии интересоваться, если не такими вот интересностями?"

— Дело в том, что у него действительно украли магию. Подчёркиваю: не временно лишили магической энергии, благо как раз такие техники сущестсвуют и здесь, и на Гахаане, откуда я родом. Нет, имело место принципиально иное, дар действительно был украден.

Игорь честно попытался изобразить по этому поводу восхищенный трепет, но получилась, к его огромному сожалению, его обычная скептическая рожа, должная изобразить нечто вроде: "Спасибо, это очень интересно! Можно, я уже пойду?"

— О, понимаю, — вздохнул Наместник. — Вы родом из техногенного мира, потому, боюсь, не вполне понимаете… Магия — это не одежда, которую при желании можно снять, примерить на другого или запросто по желанию передать. Это некая комбинация врождённых физиологических, энергетических и, что важно, ментальных свойств особи. Не без некоего элемента предопределённости, который здесь принято называть Предназначением. Если упростить сию многогранную громоздкую теорию, то получится, что всё, что нам даровано, несёт в себе некое зерно смысла. Если хотите, Предназначение — это место, которое нам однажды предначертано занять в мозаике реальности.

— Высший замысел, — пробормотал Игорь.

— Да, я слышал и такое определение, — кивнул варлок. — Оно свойственно монотеистичным религиям или теориям высшего разума. Как аналог, фейри этого мира уверены и, кстати, приводят довольно разумные обоснования того, что мы все живём в игре.

— Игре?.. — повторил Игорь, у которого перед глазами тут же завертелся круговорот всевозможных компьютерных игрушек.

— Верно, религия фейри подразумевает, что наша реальность, равно как и соседние восемь, включая ту, что вы считаете своей родиной — всего лишь иллюзии огромной степени достоверности, игра, созданная некоими существами со звёзд ради их развлечения. Ничто не серьёзно, ничто не истинно, потому что мы — всего лишь персонажи игры; всё, что мы можем — играть со вкусом. Именно так, если упростить, выглядит мировоззрение фейри.