Российское гражданство. От империи к Советскому Союзу - Эрик Лор

Другой важный аспект обращения к ограничительному подходу касался беженцев, которые уезжали в Российскую Федерацию из бывших советских республик, спасаясь от тех или иных конфликтов. Закон 1993 года создал категорию «вынужденных мигрантов», чтобы описать это – по большей части русскоговорящее – перемещенное население. Этой привилегированной категории иммигрантов предоставлялись доступ к здравоохранению, пенсии и другие формы социального обеспечения; для них создавались федеральные программы, призванные помочь населенным пунктам на долгий срок предоставить жилье людям, имеющим статус «вынужденных мигрантов». Для них была введена одна из наиболее действенных и щедрых программ, нацеленных на помощь бывшим советским гражданам с миграцией в Российскую Федерацию и последующей интеграцией. Однако срок действия большинства этих программ истек в 2001 году. Более того, закон требует, чтобы выгодополучатели являлись гражданами Российской Федерации. До принятия закона 2002 года лицам, претендующим на статус «вынужденных мигрантов», было легко в течение короткого времени получить российское гражданство, но после – это превратилось в гораздо более сложное предприятие. Результатом стало резкое сокращение числа «вынужденных мигрантов»: с 782 215 человек в начале 2001 года до 168 300 – в начале 2006-го[738]. В плане изменения отношения властей к таким мигрантам символичны были расформирование Федеральной миграционной службы, созданной в 1992 году прежде всего для предоставления социального обеспечения, и передача ее функций Министерству внутренних дел – в 2002-м. Наблюдатели отметили, что вследствие этого произошло быстрое смещение фокуса с социального обеспечения и интеграции на контроль за соблюдением правил. Таким образом, с 2002 года даже самая привилегированная категория иммигрантов – «вынужденные мигранты», которые уже получили российское гражданство и чаще всего были русскоговорящими и/или этническими русскими, – принималась с меньшей охотой и сталкивалась со все более заметным сокращением возможности мигрировать в Российскую Федерацию и поселиться в ней[739].

Все эти ограничения вводились по мере того, как Россия совершала националистический поворот – подальше от иностранцев, меньшинств и глобализирующих реформ 1990-х годов. Самой острой дилеммой для развития российского гражданства в будущем станет конфликт между этим курсом и усугублением хронической нехватки рабочей силы. Противостояние данных факторов часто играло и играет центральную роль в истории гражданства различных стран по всему современному миру – было оно важно и в эпоху, рассматриваемую в этой книге. Но глубина подобного конфликта в России последнего десятилетия почти не имеет себе равных. Очевидно, что стране нужно больше рабочих. Несмотря даже на то что в период с 1992 по 2008 год в Россию иммигрировало на 6 миллионов больше людей, чем из нее эмигрировало, в тот же период смертность в стране превысила рождаемость на 12,6 миллиона, приведя к сокращению населения на 6,6 миллиона человек. Принимая во внимание демографические тенденции и прогнозируемое резкое сокращение количества двадцатилетних россиянок в следующем десятилетии, надо признать, что особых надежд на стремительный рост рождаемости, по-видимому, нет – демографы предсказывают резкое сокращение трудоспособного населения в стране[740]. Как и в предреволюционную эпоху, власти готовы на многое, чтобы побудить этнических русских оставаться в России, обзаводиться детьми и жить на Дальнем Востоке, что предотвращало бы угрозу демографического доминирования азиатского населения. Но используемые стратегии оказываются не слишком эффективны, и демографы относятся к ним скептически. Сравнительно высокие зарплаты привлекли миллионы работников в Россию ради временного или долгосрочного трудоустройства. Однако, как и под конец имперского периода, власти вынуждают гастарбайтеров следовать правилам, которые затрудняют их натурализацию, сохраняя тем самым временный, маргинальный статус прибывших. Эти ограничения могут оказаться тормозом для будущей рабочей иммиграции, особенно в том весьма вероятном случае, если экономики родных стран иммигрантов начнут работать лучше, чем российская[741]. Даже если приток гастарбайтеров не уменьшится, все равно будет наблюдаться значительная нехватка рабочей силы. Многие аналитики делают вывод, что единственным реалистическим решением проблемы является поощрение массовой иммиграции[742].

Но за последние два десятилетия Россия уже приняла больше иммигрантов, чем составляла чистая иммиграция в Российской империи с 1828 по 1914 год[743]. За те же два десятилетия более пяти миллионов человек эмигрировали, включая беспрецедентное количество этнических русских. Все это произошло в период интенсивных политических и социальных поисков российской национальной идеи и создания российской национальной идентичности. Общественные настроения не успевают приноровиться к этой беспримерной эпохе массовой эмиграции и иммиграции с той быстротой, с какой растет спрос на рабочую силу, – и проявляется мощная негативная реакция, которая может затруднить будущую иммиграцию[744]. Проблема обостряется тем, что больше всего в Россию хотят приехать мусульмане с Кавказа и из Средней Азии или уроженцы Азии на Дальнем Востоке – и те и другие являются мишенью для российских националистов и объектом широко распространенных предрассудков. В обоих случаях иммигранты представляются угрозой безопасности – из-за их предполагаемых симпатий к исламскому экстремизму или из-за страха россиян, вызываемого целями Китая на Дальнем Востоке и значительным перевесом населения по другую сторону российско-китайской границы[745]. Политическая и национальная напряженность вокруг иммиграции, по всей видимости, не снижается, а потому проблема натурализации и обращения с большими группами иммигрантов и гастарбайтеров-иностранцев, скорее всего, на долгое время останется центральной для российской политики гражданства.