Книжный вор - Маркус Зузак

Но оно не шелохнулось.

Прошло много часов, но топор фюрера так и не смог вырубить из ствола дерева ни одной щепочки. Устав до изнеможения, фюрер приказал продолжить другому человеку.

Прошли дни.

Им на смену пришли недели.

Сто девяносто шесть солдат не могли причинить дереву отрясательницы слов никакого вреда.

— Но что она там ест? — спрашивали люди. — Где она спит?

Люди не знали, что другие отрясатели слов бросали ей продукты и она спускалась к нижним ветвям и подбирала их.

ШЕЛ ДОЖДЬ. Шел снег. Сменяли друг друга времена года. Отрясательница слов не спускалась.

Когда последний лесоруб сдался, он крикнул:

— Эй, словотряска! Можешь спуститься! Твое дерево никто не может срубить.

Отрясательница слов, которая едва могла расслышать фразы того человека, ответила шепотом. Она подала слова вниз сквозь ветки.

— Нет, спасибо, — сказала она, ибо знала, что дереву не дает упасть только она.

НИКТО не знает, сколько времени миновало, только однажды в тот город пришел новый лесоруб. Он гнулся под тяжестью торбы. Глаза его тащились. Ступни прогибались.

— Дерево? — спрашивал он у людей. — Где дерево?

За ним увязалась толпа, и когда он пришел к дереву, верхние ветви скрылись в облаках. Отрясательница слов едва расслышала, как люди кричали снизу, что пришел новый лесоруб положить конец ее дежурству.

— Она не спустится, — говорили люди, — ни к кому.

Они не знали, кто этот лесоруб, и не знали, что он никогда не отступает.

Он открыл свою торбу и вынул из нее не топор, а что-то маленькое.

Люди рассмеялись.

— Старым молотком не свалишь дерево! — сказали они.

Молодой человек не слушал. Знай себе шарил в торбе, выискивая гвозди. Взял три гвоздя в тор, а четвертый попробовал забить в ствол дерева. Нижние сучья дерева были уже очень высоко от земли, и человек рассчитал, что ему понадобится четыре гвоздя для ступеней, чтобы добраться до первого сука.

— Посмотрите на этого болвана, — заревел кто-то из зрителей. — Никто не смог свалить дерево топором, а этот думает, что сможет…

И тут зритель примолк.

ПЕРВЫЙ гвоздь вошел в дерево и крепко засел в нем после пяти ударов. Затем вошел второй, и молодой человек начал карабкаться по стволу.

После четвертого гвоздя он оказался в ветвях и полез дальше. Его подмывало крикнуть, что он лезет, но он решил этого не делать.

Казалось, он лез много километров, и прошло немало часов, прежде чем он добрался до вершины дерева, а добравшись, увидел, что отрясательница слов спит, завернувшись в одеяло и в облака.

Много минут он смотрел на нее.

Солнечное тепло нагревало облачную крышу.

Молодой человек протянул руку и тронул девочку за локоть, и отрясательница слов проснулась.

Протерла глаза и долго рассматривала его лицо, а потом заговорила.

— Это и правда ты?

Это с твоей щеки, думала она, я подняла семечко?

Человек кивнул.

Сердце его дрогнуло, и он крепче вцепился в ветки.

— Да, я.

ВДВОЕМ ОНИ сидели на вершине дерева. Ждали, когда рассеются облака, а лишь стоило тем расступиться, они увидели весь лес.

— Он растет, не переставая, — сказала девочка.

— Но и оно тоже. — И молодой человек посмотрел на ветку, державшую его за руку. Тут не поспоришь.

Когда они нагляделись и наговорились, стали спускаться. Одеяла и запасы еды они оставили на вершине.

Люди не верили своим глазам, а в тот момент, когда отрясательница слов и молодой человек ступили на землю, на дереве наконец, начали появляться зарубки топора. Синяки. Порезы в стволе, и земля вокруг задрожала.

— Оно падает! — закричала молодая женщина. — Дерево падает! — Она была права. Дерево отрясательницы слов начало медленно крениться всем своим многокилометровым ростом. Земля засасывала его, и дерево стонало. Мир встряхнуло, а когда все успокоилось, дерево лежало посреди остального леса. Тот ни за что бы не пострадал, но по крайней мере в нем пролегла тропинка совершенно иного цвета.

Отрясательница слов и молодой человек забрались на горизонтальный ствол. Обходя ветви, они зашагали вперед. А оглянувшись, увидели, что большинство зевак начали расходиться по своим местам. Кто туда. Кто сюда. По всему лесу.

Но, шагая дальше, несколько раз они останавливались и прислушивались. Им казалось, что они слышат голоса и слова позади, на дереве отрясательницы слов.

Лизель долго сидела за кухонным столом, гадая, кем в том лесу и во всей этой истории был Макс Ванденбург. Свет вокруг нее укладывался. Лизель уснула. Мама отправила ее в постель, и девочка легла, прижимая к груди Максову книгу.

Через несколько часов, проснувшись, она получила ответ на свой вопрос.

— Ну конечно, — прошептала она. — Конечно, я знаю, где он там. — И она снова уснула.

Снилось ей то дерево.