Бриллианты вечны - Бретт Холлидей

на столе и прочитал: «Аукцион — пари на ежедневное расстояние, покрываемое лайнером. Компания считает себя обязанной заявить о том, что она не желает, чтобы стюард данного помещения или кто-либо другой из персонала лайнера принимал активное участие в организации такого пари». — Бонд посмотрел на нее. — Вот видишь, — сказал он, — игра чрезвычайно близка к жизни. И далее: «Компания предлагает, чтобы пассажиры сами избрали комиссию из своей среды для контроля за ходом аукциона. Стюард курительной комнаты может, если его попросят и если это позволяют его служебные обязанности, оказывать содействие в выполнении требований комиссии». Приятное отклонение от ответственности, — заметил Бонд. — «Комиссия должна сдерживать негодование пассажиров, если возникнут недоразумения». А теперь слушай дальше. Вот где зарыта собака, — он прочел: «Компания обращает особое внимание на обеспечение финансовых законов Объединенного королевства в отношении ограничения сделок и ввоза стерлинговых банкнот в Объединенное королевство». И так далее, — сказал он и улыбнулся Тифани. — Итак, я куплю тебе билет, который продается, и ты выиграешь две тысячи фунтов. Это будет солидная пачка долларов, фунтовых банкнот и чеков. Единственный путь реализовать все это даже если предположить, что чеки будут настоящими, что весьма сомнительно — ввезти их на континент контрабандой под поясом. И, таким образом, мы снова окажемся завязанными в том же старом предприятии, но теперь уже и я буду на одной стороне с дьяволом.

На девушку эти слова не произвели никакого впечатления. Среди гангстеров был один человек по имени Абадаба. Он был горбун с головой в форме яйца и знал ответы на все вопросы. Он выработал свою систему, взвесив все шансы на скачках и цифровых пари. Всю умственную работу он проделывал сам. Его называли «колдуном», а потом убрали за ошибку, которую он однажды допустил. Тифани рассказала об этом Бонду.

— Я думаю, что ты просто второй Абадаба, судя по тому, как откручиваешься от того, чтобы истратить немного денег. Ну, ладно, — она пожала плечами. — Может быть, ты закажешь своей девушке немного виски?

Бонд подал знак официанту. Когда тот отошел от них, она наклонилась к нему так, что ее волосы коснулись его лица, и сказала:

— Я на самом деле не хочу виски. Выпей ты. Сегодня вечером я хочу оставаться трезвой, как солнечный день, — она выпрямилась. — Что теперь здесь происходит? — спросила она. — Я хочу послушать, что будет дальше.

— Сейчас опять начнется, — ответил Бонд.

Аукционист поднял голову, и в зале наступила тишина.

— А теперь, леди и джентльмены, — выразительно проговорил он, — вопрос ставится уже о шестидесяти четырех тысячах долларов! Кто собирается дать мне сто фунтов за выбор высокого или низкого поля? Мы все уже знаем, что это означает. Можете выбрать высокое поле, которое сегодня вечером будет популярным. Ввиду хорошей погоды. Итак, кто откроет аукцион со ста фунтов за выбор высокого или низкого поля? Благодарю вас, сэр! А вот сто десять… сто двадцать…. сто тридцать… Благодарю вас мадам!

— Сто пятьдесят! — произнес мужской голос недалеко от их столика.

— Сто шестьдесят! — на этот раз это сказала женщина.

Мужской голос монотонно произнес:

— Сто семьдесят!

— Сто восемьдесят! — сказал кто-то.

— Двести фунтов!

Что-то заставило Бонда обернуться и посмотреть на говорившего человека. Это был высокий мужчина. Его бледное лицо блестело от пота. Маленькие холодные темные глаза смотрели в сторону аукционера через очки с двухфокусными линзами. От пота его черные волосы слиплись. Он снял очки, вынул носовой платок и вытер пот круговыми движениями, которые начинались с левой стороны лица и далее вокруг головы к затылку, где он перехватывал платок правой руки и завершал круг на покрытом потом носу.

— Двести пять… двести десять…

Человек наклонил голову и стал обтирать платком свой плотно сжатый рот. Что-то было в нем такое, что заставило Бонда задуматься и попробовать вспомнить… Он смотрел на крупное лицо, припоминая, где он мог его встречать. Лицо? Голос?.. Англия? Америка?

Потом Бонд перевел свой взгляд на другого человека, сидевшего за тем же столиком. И снова та же навязчивая, мысль… Бонд мучительно напрягал мозг. Где он мог видеть этого человека? Необычно деликатные черты молодого лица под седеющими волосами. Мягкие карие глаза под длинными ресницами. Общее приятное впечатление нарушал мясистый нос над широким ртом с тонкими губами, который был растянут в широкой пустой улыбке, как щель почтового ящика.

— Двести пятьдесят? — механически сказал рослый мужчина.

Бонд повернулся к Тифани.

— Ты когда-нибудь видела этих людей, — спросил ом, и она отметила беспокойство в глубине его глаз.

— Нет, — решительно сказала она, — никогда их не видела. Мне кажется, что они из Бруклина или Гарлема. А что? Они что-нибудь для тебя значат?

Бонд еще раз взглянул на них.

— Не-ет, — с сомнением ответил он.

В зале послышался взрыв аплодисментов. Аукционист постучал по столу.

— Леди и джентльмены, — с триумфом проговорил он. — Все идет просто восхитительно. Триста фунтов дает очаровательная леди в прекрасном розовом вечернем платье. — Все головы повернулись в ее сторону, и все как бы безмолвно спрашивали: «Кто это?» — А теперь, сэр, — он повернул голову к плотному мужчине за столиком, — я могу сказать триста пятьдесят?

— Триста пятьдесят, — произнес плотный мужчина.

— Четыреста! — сказала женщина в розовом.

— Пятьсот! — голос звучал монотонно и безразлично.

Девушка в розовом сердито заговорила со своим спутником. Тот внезапно забеспокоился. Он посмотрел на аукциониста и покачал головой.

— Пятьсот… Кто больше? — спросил аукционист. Теперь он знал, что выжал все, что было можно, из этого дела. — Пятьсот — раз, пятьсот — два. Гонг! Продано джентльмену за крайним столиком, и я думаю, что он заслуживает аплодисментов.

Аукционист первым захлопал в ладоши, и все последовали его примеру, хотя было видно, собравшиеся хотели, чтобы выиграла девушка в розовом.

Полный мужчина приподнялся со своего места на несколько дюймов и потом снова сел. На его лице не было благодарности за аплодисменты. Он продолжал пристально смотреть на аукциониста.

— А теперь мы должны выполнить формальность и спросить у джентльмена, какое поле он предпочитает? Сэр, вы выбираете верхнее или нижнее поле?

Голос аукциониста звучал иронически, а вопрос был пустой тратой времени.

— Нижнее поле!

В переполненном зале на мгновение наступила мертвая тишина, затем быстро стал нарастать гул неодобрения. Ни у кого не возникло вопроса, всем было ясно, что мужчина выберет верхнее поле. Погода была отличная. «Куин Элизабет» делала, по крайней мере, 30 узлов в час. Может быть, он знал что-нибудь? Подкупил кого-нибудь на мостике? Не приближался ли шторм? Может быть, у кого-нибудь должны вот-вот наступить роды?

Аукционист постучал по столу, призывая к тишине.

— В таком случае, леди и джентльмены, приступим