Властелин суда - Роберт Дугони

— С чего бы я стал это делать? — сказал Слоун первое, что пришло ему в голову.

— Потому что у вас имеется некий пакет, а мне он нужен.

— Я спросил, с чего бы я стал с вами встречаться, генерал, а не с чего бы этого захотели вы. Ваше желание и так очевидно.

— Очень хорошо. От признанного короля судейских подмостков я и не ожидал иного ответа, кроме как четкого и обоснованного. — Медсен сделал паузу. — Для того чтобы вести переговоры, каждая сторона должна обладать неким рычагом, чем-то, что можно поставить на кон, чем-то, что получить противнику весьма желательно. Я прав? Вы к этому клоните?

— Уверяю вас, мистер Медсен, что вы не обладаете абсолютно ничем, что я мог бы пожелать получить.

— Такой ответ меня разочаровывает, мистер Слоун. Должен признаться, что я не без удовольствия думал о встрече с вами, вернее будет сказать, второй встрече. Проникнуть в Западное крыло Белого дома можно считать большим достижением. Этот неслыханный поступок ясно свидетельствует о незаурядном уме, хитрости и самообладании. Но если вы думаете, что я выступил со своим предложением, не имея ничего, чем можно было бы его подкрепить, то я могу лишь констатировать, что, возможно, переоценил вас или же что вы недооценили мою решимость.

— Я и не думал недооценивать вас, мистер Медсен.

— О, позволю себе не согласиться.

— Дэвид?

Неожиданный звук этого голоса заставил Молью отстраниться. Слоун закрыл глаза и уронил голову на грудь.

— Тина... — прошептал он.

— Вы сможете убедиться, мистер Слоун, что я не из тех, кто делает заявления, чтобы потом отступиться от них.

— Ты сукин сын, Медсен! Ей-богу...

— Рад слышать, что она вам так дорога, как я, собственно, и подозревал.

— Слушай меня, Медсен...

Голос Медсена стал жестче:

— В вашем положении, мистер Слоун, вы не можете ни угрожать, ни требовать. И не стоит переходить на личности. Отнеситесь к этому как к сделке. У вас имеется пакет. Он мне нужен. Вы предоставляете мне его, и я отдаю женщину вам в руки. Просто, четко и ясно.

— Куда ехать?

— Эту информацию вы получите позже. Приедете вы один, мистер Слоун. Без детектива. И без полиции. Если вы меня слушаете, детектив Молья, — а я полагаю, что слушаете, — так знайте: чтоб вашего духу не было в радиусе пяти миль, иначе женщину я убью. А вам, мистер Слоун, я позвоню. Попытка самому связаться со мной или узнать мой номер будет, уверяю вас, тщетна. Все ваши звонки прослушиваются. Если с дороги вы кому-то позвоните, мне это станет известно. Понятно?

— Понятно.

— И еще — советую поторопиться. В вашем распоряжении две минуты до следующего моего звонка с дальнейшими инструкциями. Сто двадцать секунд. Если сейчас же вы не тронетесь с места, причем один, женщина умрет.

— Медсен...

— Время пошло. Ровно две минуты... отсчет начался.

— Медсен! — выкрикнул Слоун.

Том Молья мерил шагами паркет возле входной двери, крепко сжимая в руке ключи от джипа Бенто.

— Это исключается. Я не пущу тебя, Дэвид.

Слоун взглянул на часы. У него оставалась минута и сорок пять секунд, прежде чем тронуться в путь.

— Ты же слышал. Он убьет ее.

— Он убьет ее так или иначе. И тебя убьет. Медсен — опытный убийца, Дэвид. Тягаться с ним невозможно, и нет гарантий, что он будет один.

— Он будет один. Ему гордость не позволит думать, что он нуждается в чьей-то помощи, чтобы выполнить задуманное. Я бросил ему вызов. И он хочет его принять.

— И именно поэтому один ты не поедешь, и брось строить из себя мачо.

Слоун посмотрел на часы. Оставалось меньше полутора минут.

— Мачо тут ни при чем. Не в этом дело.

— Тогда в чем дело?

— Ты не понимаешь, Том, а у меня нет времени тебе объяснить, но смерть ее я не могу допустить. Не могу оставаться в стороне и наблюдать, как погибнет еще одна женщина, которую я люблю. Я уже пережил это дважды. И если есть единственный способ, который может сохранить ей жизнь, я должен им воспользоваться.

— Мы можем...

— Времени нет! — рявкнул Слоун. Он был тверд как скала. — Времени нет строить планы! И помощь звать нет времени! Давай ключи!

— Я поеду следом на безопасном...

— Дай мне ключи от машины! — Он протянул руку.

— Я спрячусь в багажнике.

— У джипа нет багажника.

— Я спрячусь за задним сиденьем, черт возьми!

— А ты не думаешь, что он это предусмотрел? Не думаешь, что и сейчас за нами уже кто-то следит? — Слоун взглянул на часы. Осталось меньше минуты. — Время на исходе.

— Я тут тоже не посторонний, Дэвид. Они убили Купермана и Питера Хо. Это не только твоя схватка.

— Тогда позволь мне драться за нас обоих. Не позволишь — Тина погибнет, и мы проиграем оба. У тебя есть семья, о которой ты должен думать. У тебя двое маленьких ребятишек, которым нужен отец, и жена, которая ждет своего мужа. А у меня нет в мире никого, кроме Тины. Она — и все. Если он убьет ее, мне будет все равно, жить или умереть.

Молья покачал головой.

— Прости меня, Дэвид, но совершить самоубийство я тебе не позволю.

И, повернувшись, детектив направился к двери. Слоун схватил с углового столика лампу и запустил ею, как битой, в Молью; удар пришелся тому в затылок, и он упал. Встав на колено, Слоун приложил руку к шее Мольи справа под подбородком и почувствовал ровное биение пульса.

— Я не был бы тебе другом, если б допустил, чтобы жена твоя осталась вдовой, а дети росли без отца.

Он вынул из руки Мольи ключи от джипа, быстро собрал необходимое и распахнул сетчатую дверь под звонок мобильника у себя в руке.

Спустя сорок минут Том Молья, приложив лед к затылку, сидел на диване в своей гостиной. Над ним склонялись люди, но внимание его было приковано к одному — огромному афроамериканцу, выглядевшему так, словно он только что выдержал двенадцать раундов с Джорджем Форманом времен его расцвета и проиграл. Рядом с ним стояла женщина — тоже высокая и красивая.

— Откуда это вы узнали мою фамилию, детектив? — спросил Чарльз Дженкинс.

— Слоун говорил, что разыскивает вас. Он говорил, что вы в свое время работали с Джо Браником и можете оказаться тем ключом, который раскроет нам, что происходит.

— Он запомнил меня, — сказал Дженкинс, обращаясь к женщине.

— Он говорил, что видел вас во сне, — сказал Молья. — И не расспрашивайте меня больше ни о чем. У меня так раскалывается голова, что можно только поражаться, как это я не забыл вашу фамилию.