Французский садовник - Санта Монтефиоре

— Потому что меня срочно вызвали в Лондон. У папы важная работа.

— Ты даже не пообедал, — огорченно протянула Сторм.

— Знаю. Я перекушу бутербродами в поезде.

— А где мама?

— В доме, — солгал Дэвид.

— Это из-за тебя она плакала? — насупился Гас. Он видел, как мать торопливо шла по тропинке к реке.

— С мамой все хорошо.

Дети в замешательстве переглянулись. Жан-Поль стоял чуть поодаль, а Блайт с Рейфелом уже усаживались в такси. Сторм и Гас молча наблюдали за ними. Дэвид резко повернулся и зашагал по траве к Жан-Полю.

— Послушайте, я знаю, Миранда относится к вам с симпатией. Поговорите с ней, пожалуйста. Это все ужасная ошибка. Я не люблю Блайт. Я люблю свою жену. Я просто думал, что могу заполучить все сразу. — Он взволнованно потер лоб. — Я не хочу потерять семью.

Жан-Поль пожал плечами в своей выразительной французской манере.

— Конечно, не хотите.

— Я дурак. Проклятый тупой осел.

— Так перестаньте глупить и будьте мужчиной.

— Это вовсе не то, что вы думаете! У меня была интрижка с Блайт, но теперь все кончено. В теплице я как раз говорил ей, что продолжения не будет!

Жан-Поль не нашелся с ответом. Дэвид направился к такси. Не прошло и минуты, как автомобиль скрылся из виду. Дети стояли, глядя на пустую подъездную дорожку, где только что садился в такси их отец.

Чутко угадав их растерянность, смутную тревогу, ощущение сгущающейся пустоты, повисшее в воздухе из-за ссоры родителей, Жан-Поль решительно шагнул к детям.

— Я видел в лесу норку, полную крольчат, — объявил он. — Что, если мы отнесем им немного морковки?

Гас нерешительно пожевал губу. Сторм обхватила ладошкой руку Жан-Поля.

— У мамы в холодильнике есть пучок салата. Кролики любят латук?

— Они его обожают, но, может быть, маме он нужен для вас?

— Из-за папы мама плакала, — тихо произнес Гас, засунув руки в карманы брюк.

— Позволь я расскажу тебе кое-что о взрослых, Гас, — начал Жан-Поль, не меняя тона. Он говорил с мальчиком как с равным. — Взрослые спорят и ссорятся, совсем как дети. Но это вовсе не значит, что они не любят друг друга. Твои мама с папой повздорили, как вы со Сторм, когда не можете решить, какую выбрать игру. Ваши родители помирятся и снова станут друзьями, обещаю. Знаете почему? — Дети покачали головами. — Потому что их связывает одна очень важная вещь.

— Сад? — простодушно подсказал Гас.

— Нет, — улыбнулся Жан-Поль. — Любовь к тебе и Сторм.

Гас взял Жан-Поля за руку, и все трое направились в сторону леса.

В гостевом домике Миранда сидела на диване и плакала. Чутье ее не обмануло. Дэвид лгал ей. Кто знает, сколько длилась его связь с Блайт? Ей хотелось, чтобы Жан-Поль был рядом. Он всегда умел находить нужные слова.

Прошло довольно много времени, прежде чем Миранда вдруг поняла, что уже полдень и детям пора обедать. Утро оказалось загублено, отравлено предательством и гневом. Как и вся ее прошлая жизнь. Что же теперь делать? Как вести себя с Дэвидом, как жить дальше?

Миранда вытерла слезы, поднялась с дивана и медленно обошла домик. После переезда Жан-Поля ей не приходилось бывать здесь одной. Жилище таинственного француза вызывало у нее почти такое же жгучее любопытство, как он сам. «Как хорошо, что на полках полно французских книг», — подумала она, проводя пальцем по корешкам. Миранда вошла в кухню и заглянула в холодильник, набитый овощами и рыбой. Стащив морковку, она обвела глазами кухню. Здесь было чисто, но повсюду лежали книги, газеты, папки, коробки с документами и нераскрытые конверты. На спинке одного из стульев висел пиджак, на сиденье другого лежал свитер. Комната казалась обжитой. Задержав взгляд на папках, Миранда нахмурилась. Похоже, помимо сада у Жан-Поля были и другие занятия. Настороженно оглядевшись — не появится ли вдруг хозяин, — Миранда сняла крышку с одной из коробок. Внутри оказались какие-то официальные бумаги. Все на французском. Миранда не слишком хорошо знала французский, но обратила внимание на часто встречающуюся фразу «Chateau Les Lucioles».

С бешено бьющимся сердцем она пробежала глазами письма, адресованные месье де ля Грандьеру, замок Ле-Люсиоль. Выходит, Жан-Поль живет в замке? Он как-то говорил, что вырос среди виноградников, припомнила Миранда. Но ей в голову не пришло, что речь шла о его собственных владениях. С растущим любопытством она продолжала просматривать бумаги. Там были балансовые отчеты с колонками цифр, которые ни о чем ей не говорили, но она смогла разобрать названия вин и годы сбора урожая. Ей не составило труда сообразить, что Жан-Поль де ля Грандьер — владелец виноградников в Бордо. Значит, ее садовник еще и винодел.

В сущности, ничего плохого в этом нет, подумала Миранда. Жан-Поль никогда не утверждал, что живет в Англии. Что особенного в том, что он пожелал скрыть другую сторону своей жизни? Жан-Поль нанялся к ней садовником и великолепно справлялся с работой.

Покидая домик, Миранда вновь уловила запах цветущих апельсинов. «Как странно, — удивилась она про себя. — Насколько я знаю, в саду нет ни одного апельсинового дерева». Она перешла мостик, продолжая раздумывать о Жан-Поле, по-прежнему остававшемся для нее загадкой. Если он владелец замка и виноградников, то деньги его едва ли интересуют. Наверняка ему их хватает с избытком. Так зачем, имея доходное дело во Франции, он работает простым садовником в Хартингтоне? Каким ветром занесло его в этот уголок Дорсета, и что заставило остаться здесь?

Хартингтон

1980 год

Жан-Поль вернулся в Англию и в страстные объятия Авы. Ее окутывал аромат Франции. Запах цветущих апельсинов и винограда, свежескошенной травы и сена. Они лежали, сплетясь телами, под крышей домика; полуденное солнце заливало светом постель, окрашивая кожу Авы в золотисто-коричневые тона. Жан-Поль медленно провел рукой по ее округлому плечу, мягко коснулся ребер кончиками пальцев и на мгновение замер. Его ладонь задержалась на талии Авы и скользнула вдоль бедра, исследуя все выпуклости и впадины ее худого, но восхитительно женственного тела. Жан-Поль вытащил карандаш, удерживавший узел ее волос на макушке, и теперь пышные кудри Авы обрамляли лицо сияющим ореолом, как у боттичеллиевской Венеры. Жан-Поль знал ее лицо лучше, чем собственное, запечатлев в памяти каждую черточку: мечтательные зеленые глаза, длинный благородный нос, крупный чувственный рот с чуть короткой нижней губой, открытую чарующую улыбку. В минуты близости Ава казалась двадцатилетней девчонкой. Ее щеки пылали, глаза сияли, припухшие от желания губы горели, а от влажной кожи исходило мягкое свечение.