Убийство. Кто убил Нанну Бирк-Ларсен? - Дэвид Хьюсон

Тот служащий из банка тоже позвонил, ему понадобились кое-какие сведения о финансах Бирк-Ларсенов. Поэтому ей пришлось заняться поисками и найти-таки ключ к ящику с документами, который Тайс всегда держал закрытым. Там, среди прочих бумаг, лежала фотография Тайса с Нанной. Как показалось Пернилле, снимок был сделан от силы недели две назад. Тайс в шерстяной черной шапочке улыбался своей наивной улыбкой, которую она так любила. А Нанна, очень красивая, обнимала отца за плечи, словно защищая его. Именно так, а не наоборот.

Пернилле перевернула снимок. На тыльной стороне почерком Нанны было написано: «Я люблю тебя, папа!»

Она впервые видела этот снимок. Еще один секрет Нанны — и ее отца. Нанна всегда имела склонность делать то, что ей не позволялось: брала одежду Пернилле без разрешения, рылась в чужих шкафах, приглядывая что-нибудь для себя. Время от времени на этой почве возникали ссоры, но серьезных проблем у них с Нанной не было. И теперь Пернилле казалось, что, возможно, они и не были по-настоящему близки с дочерью. Или это ощущение вызвано неизбежным следствием смерти — растущей пропастью между ней и Нанной? Возможно…

Нанна была любознательной девочкой, всегда в поисках чего-то нового. Может, она и в секретные ящики Тайса заглядывала. Ему бы это не понравилось, думала Пернилле. В нем было нечто такое, что он хотел спрятать ото всех. Прошлой ночью ей довелось увидеть эту тайну: огромного неудержимого человека, занесшего кувалду над распростертым окровавленным телом. Она едва узнавала в нем мужчину, которого любила уже двадцать лет.

Шаги в темноте гаража заставили ее вздрогнуть. Из сгущающихся теней вышел Вагн Скербек — бочком, с виноватым видом, с порезом и синяками на лице.

— Привет, — сказал он.

Пернилле убрала фотографию, взглянула на него. Она не знала, что сказать. Понурая фигура в алом комбинезоне и черной шерстяной шапке — он мог сойти за младшего брата Тайса. Эти двое подружились еще до ее знакомства с Тайсом. До того, как она рискнула соединить свою жизнь с таким мужчиной — ради головокружительного восторга, который приносила ей близость с ним.

— Это была моя идея, — сказал Скербек. — Вини меня, не его.

Пернилле на мгновение зажмурилась, потом вернулась к бумагам, нужным банку.

— Его еще не отпустили?

Перед ней лежала стопка счетов, пестревших красными штампами «Повторно» и «Последнее уведомление». Она открыла ящик стола и смахнула туда всю кипу.

— Я мог бы заняться этим, Пернилле. Разреши мне помочь — с фирмой или с мальчишками. Я все сделаю. Я…

Еще одна пачка бумаг, опять счета. Они словно росли у нее на глазах.

— Я только хочу помочь.

Пернилле в два шага пересекла контору и ударила его по лицу. Со всей силы.

Он не шелохнулся. Только приложил к щеке ладонь. Там как раз был вчерашний порез, от пощечины он вскрылся, потекла кровь.

— Как ты мог? — спросила она. — Как тебе в голову пришло?

Он утер кровь, посмотрел на нее странно:

— Тайс думал, что делает это ради тебя.

— Ради меня?

— А если бы это оказался он, Пернилле? Если бы это был учитель, что бы ты сейчас говорила о Тайсе? Что он идиот? Или герой?

Она снова замахнулась, Скербек не отстранился.

— Не надо было мне вообще говорить ему, — сказал он. — Я старался остановить его. Когда увидел. Если бы не я, Кемаль был бы мертв.

— Хватит. Ни слова больше.

Он кивнул. Подошел к столу, стал читать список заказов на следующий день.

Она не могла не спросить:

— Вагн? Раньше, двадцать лет назад. До того, как я встретила его…

— Да?

— Каким он был?

Он ответил не сразу.

— Незаконченным. Словно чего-то ждал. Зеленый юнец, как мы все.

— В полиции мне показали снимки.

— Что за снимки?

— Одного человека, которого убили. Он торговал наркотиками.

— А-а.

— Что произошло? Только говори правду.

— Иногда мы все делаем глупости. Твои родители ведь тоже так думали, когда ты сошлась с Тайсом.

— Полиция…

— Копы хотят запутать тебя.

Скербек посмотрел ей прямо в глаза. Он и Тайс были вместе с незапамятных времен, прошли и огонь, и воду.

— Тайс ничего не сделал, Пернилле. Ничего. Ты поняла?

Кирстен Эллер вытянула пухлую потную ладонь:

— Я счастлива, что для вас все закончилось хорошо. Все эти неприятности были так некстати.

— Да. Присаживайтесь.

Она опустила свое полное тело на диван.

— И вы навели порядок в группе. Это хорошо.

Хартманн занял стул напротив.

— Мне не оставили выбора, Кирстен. Надо было что-то делать.

Она выработала для себя нечто вроде имиджа: длинное пальто, маскирующее массивную фигуру; перманентная улыбка; большие круглые очки, поднятые на лоб, словно она только что оторвалась от важного совещания. Эллер появилась в городской администрации позже Хартманна. В определенном смысле она достигла большего, чем он, а какими средствами — он только сейчас начал понимать.

— По крайней мере, с этим покончено, — сказала она. — Результаты опросов обнадеживают. Да и средства массовой информации сообразили, на какую лошадь ставить. Так что теперь можно пожинать плоды наших усилий.

— Вы читаете мои мысли.

Она достала из портфеля папку, раскрыла ее:

— У нас есть предложения о том, как привлечь на нашу сторону колеблющихся избирателей. Именно они обеспечат нашу победу, Троэльс, если мы сумеем убедить их. Не будем об этом забывать.

Он хмыкнул, потряс головой, искренне изумленный.

— В чем дело? — спросила она.

— Вы прекрасная актриса. У вас несомненный талант.

Кирстен промолчала, но улыбка держалась на ее лице как приклеенная.

— Бигум никогда бы не отважился на такой выпад, если бы не чувствовал за собой поддержки. Он поговорил с Бремером. Потом пришел к вам. И вы дали ему добро.

Улыбка все-таки исчезла.

— Троэльс…

— Нет, прошу вас. Не оскорбляйте мою разведку, пытаясь отрицать это.

— Но…

— Вы не учли одного, Кирстен, — не дал ей говорить Хартманн, — я хорошо знаю своих людей. И знаю Бигума. Ему не хватает ни ума, ни смелости, чтобы проделать такой переворот самостоятельно. Может быть, не он к вам пришел, а вы к нему. Но это неважно.

Теперь он во всем разобрался. Оставался только один вопрос: почему у него ушло на это столько времени?