Резервация - Алексей Калугин

– Видишь этого лысого здоровяка? – тронув Стинова за локоть, спросил Кригер.

Взгляд его из-под приподнятого капюшона указывал на коренастого бешеного, вторым заглянувшего в шахту лифта.

Стинов незаметно кивнул.

– Это и есть Слик, – сказал Кригер. – Похоже, он уже чувствует себя здесь хозяином, если пришел нас встречать.

Роста Слик был невысокого – его лысый, покрытый татуировками затылок едва достал бы Стинову до подбородка, окажись они рядом. Несмотря на это, в его коренастой, крепко сбитой фигуре ощущались сила и мощь. Плечи Слика были настолько широко разнесены в стороны, что руки свисали вниз, не касаясь тела, как у орангутанга. Черты лица Слика – низкий покатый лоб, широкие надбровные дуги, маленькие запавшие глаза, выступающие скулы и тяжелая, почти квадратная нижняя челюсть – придавали ему еще большее сходство с человекообразным приматом. Одет он был в ярко-желтые, лоснящиеся на бедрах шаровары и коричневый жилет из псевдокожи, оставлявший открытой широкую волосатую грудь. К жилету было приколото штук десять ослепительно сверкающих брошей, каждая размером с небольшое блюдце. В правой руке Слик держал большой арбалет с широким прикладом. На кулак левой руки у него была намотана цепь, тянущаяся к кольцу, продетому сквозь губу тощего, одетого в лохмотья уродца, сидевшего, словно пес, у ног хозяина.

– Ну как, попы, добрались? – Слик оскалил большие желтые зубы, что в его исполнении должно было изображать радушную улыбку. – Долго-долго ползли по лестнице.

Голос у Слика был звучный и громкий, но слова он произносил неразборчиво, словно рот у него был забит непережеванной пищей.

– Привет, Слик, – ответил бешеному один из монахов и кинул ему упаковку эфимера.

Слик поймал ее на лету и, проворно распечатав, бросил две пастилки в рот.

Человек, сидевший на цепи у его ног, жалобно заскулив, потянулся к кулаку, в котором был зажат эфимер. Злобно рыкнув, Слик ударил его кулаком по голове. Человек, завизжав, опрокинулся на спину. Дернув цепь, Слик снова заставил его сесть.

– Идем, живо-живо, – сказал он, обращаясь к монахам. – Давно собрались. Попов ждем. Слик велел без попов не начинать, – добавил он, снова ощерив зубы в навевающей жуть улыбке.

В сопровождении бешеных монахи двинулись вдоль центрального прохода. Стинов заметил, что все они угощают бешеных эфимером, но раздают его уже не целыми упаковками, а по одной-две пастилки.

Сектор находился в плачевном состоянии. Движущиеся тротуары в проходе бездействовали. Осветительные панели под потолком горели через одну, а то и реже. Стены корпусов были где разобраны, где разворочены, где покорежены огнем. Витрины и окна, выходившие в проход, все до единого были разбиты. Мусора, грязи и нечистот вокруг было столько, что невозможно было поставить ногу, чтобы во что-то не вляпаться. И над всем этим стоял зловонный, почти непереносимый смрад. Стинову казалось, что с каждым вздохом в организм его проникают миллионы болезнетворных микроорганизмов, которые сразу же принимаются за свою разрушительную работу. Трудно было себе представить, что люди, пусть даже совершенно опустившиеся и одичавшие, были способны постоянно, изо дня в день жить в столь невыносимых условиях.

Вонь, стоявшая в проходе, показалась Стинову легким ароматом, когда они зашли в помещение. От спертого, удушливого смрада, ударившего в нос, как только они переступили порог, Стинов едва не задохнулся. Только сейчас он вспомнил вдруг о фильтрах, которыми предусмотрительно снабдил его Василий, и вставил в каждую ноздрю по прокладке из микропористого синтетика. Дышать сразу же стало легче.

Огромный зал, похожий на производственный цех, из которого выкинули все оборудование, был заполнен бешеными. Было их здесь не меньше сотни. Толпа напоминала обезьянью стаю, орущую и находящуюся в непрерывном хаотическом движении. Бешеные сидели и лежали на полу, висели на вывернутых из стен арматурах, прыгали, перебегали с места на место, что-то друг другу кричали, размашисто жестикулируя при этом. Из рук в руки передавались бутылки и банки со спиртным. То и дело возникали короткие стычки, причинами которых были разногласия по поводу того, кому допивать то, что оставалось на дне бутылки. Чаще всего в результате потасовки один из спорщиков оставался лежать на полу, постанывая или ругаясь, а другой с ликующими воплями убегал в противоположный конец зала, где и высасывал из сосуда последние капли отвоеванного спиртного.

Стинову помещение не понравилось еще и тем, что в нем было слишком много вооруженных людей и только один выход, – в случае, если возникнет необходимость быстро покинуть зал, пробиться к выходу будет непросто.

– Эй! Эй! – зычно рявкнул, войдя в зал, Слик. – Попы пришли! «Дурью» угощают! «Дурь» едим, потом говорить начинаем!

Ликующий вой заплясал под сводами зала. Толпой ринувшись к монахам, бешеные едва не смяли их. Но Слик, чувствовавший себя хозяином, закинул арбалет за спину и взял в руки резиновую дубинку, которой принялся нещадно колотить особо рьяных любителей эфимера. Прикованный к нему цепью человек-пес метался среди ног бешеных, кусая их за икры.

Монахи кидали пастилки эфимера в тянущиеся к ним грязные ладони, отступая при этом все дальше к стене, пока не прижались к ней спинами.

– Хорош! Хорош! – закричал Слик и еще энергичнее принялся охаживать дубинкой своих подчиненных. – После! После еще получите!

Успокоить жаждущих эфимера бешеных было непросто, но Слику это все же удалось. Бешеные расползлись в стороны и расселись по полу, энергично работая челюстями.

– Слик скажет попам. Они дадут нам еще «дури», – сказал Слик, когда бешеные немного успокоились. – Но сначала мы должны говорить.

– Похоже на предвыборную речь кандидата, – прошептал Стинову на ухо Илья. – Коротко и внятно.

Добытый Василием сильнодействующий галлюциноген делал свое дело. Глаза бешеных подернулись туманной поволокой. Взгляды, устремленные в пустоту, видели лишь призрачные картины. Кто-то запрокинул голову на спину, уставившись в заляпанный грязью, закопченный потолок. Кто-то уперся подбородком в грудь и пускал изо рта длинные, тягучие слюнные струи.

– Туда, – Слик указал монахам на центр зала, где из автомобильных покрышек была сооружена импровизированная трибуна.

– Нам бы лучше оставаться поближе к двери, – сказал Стинов Илье.

– Ничего не поделаешь, – вздохнув, ответил тот. – Мы здесь почетные гости и должны занять соответствующие места.

– Слик, похоже, контролирует ситуацию, – тихо произнес слышавший их разговор Кригер. – А пока это так, нам ничто не угрожает.

– Хотелось бы в это верить, – с сомнением качнул головой Стинов.

Перешагивая через растянувшихся на полу бешеных, монахи прошли к центру зала и расселись на покрышки.

Заняв место между Игорем и Пьером, Стинов продолжал внимательно наблюдать за бешеными. Пока обстановка была спокойной. Но он чувствовал, что спокойствие это обманчиво. Бешеным хватило бы малейшего повода, для того чтобы взорваться, превратив мирное пока собрание в собачью свару. Оставалось надеяться только на умение Слика управляться с этим диким зверьем.