Корабль Древних - Пол Дж. Макоули

— Единственная действующая платформа, — сказала Анжела, — находится в моем распоряжении.

Теперь экипаж не мог следовать за Анжелой. Корабль достанется ей! С триумфом Анжела обернулась к архивисту:

— Пойдем! Ты увидишь конец этой истории!

В этот момент один из членов экипажа сошел с приземлившейся платформы и направился прямо к Анжеле. Она встретила его лицом к лицу, уговаривая себя, что ей нечего опасаться, она победила.

— Я не боюсь тебя, — воскликнула Анжела.

— Конечно, нет, сестра, — отозвался мужчина.

Он протянул руки, крепко ухватил ее за кисти, и мир улетел прочь.

Ускорение было так велико, что Анжела почти потеряла сознание. Мощный поток воздуха пронизывал ее волосы и обжигал кожу… а потом воздуха не стало вовсе. Она оказалась на такой высоте, что мир во всю свою ширь открылся ее взгляду: с одной стороны — огромные горные хребты, с другой прямой край, простирающийся вперед и назад до самой конечной точки. Мир предстал перед нею тонкой полоской, обернутой коконом воздуха. Анжела увидела, как из-за горизонта вынырнула сверкающая точка солнца. Вакуум впивался в глаза мириадами ледяных игл, сквозь раскрытые губы уходили последние глотки воздуха, боль обжигала кожу. Обнимавший Анжелу мужчина прижался к ее губам. Последний поцелуй слил воедино их тающее дыхание.

Оставались еще две картинки, но они с Йамой не разговаривали. Это были обыкновенные картинки.

На одной изображалась просторная комната на корабле Древней Расы. В экране виднелась тройная спираль родной Галактики. Перед экраном стояли двое мужчин: один очень крупный, а другой — ростом с ребенка, но с широкими бедрами и длинными руками. Архивист города Сенша господин Нарьян и комиссар Сенша Дрин. Дрин указывал на мерцающий в экране свет. Он явно что-то говорил господину Нарьяну. На второй картинке зритель как бы находился выше Дрина, а тот стоял у края громадного проема в корабельном борту и смотрел вниз в пропасть, на дне которой несла свои воды река. На полпути между люком и рекой висела какая-то фигура. Это был господин Нарьян. Значит, Анжела умерла, хотя, если бы ее корабль того пожелал, она могла возродиться вновь, но идеи ее живут. Они уцелели вместе с господином Нарьяном. Теперь Йама понимал, что с помощью фантома, которого Анжела успела поместить в пространство оракулов, Нарьян сумел распространить историю Анжелы весьма и весьма широко. Революция в Сенше была лишь самым началом ереси, которая подняла одну часть Слияния против другой.

Небо над берегом посветлело. Из повисшей в тумане линии Краевых Гор вынырнул пластиковый диск солнца. Расширяясь и убегая в бесконечность, по реке заструилась золотая дорожка. Йама стоял, наблюдая причудливую игру света и вод, и размышлял обо всем, что увидел на преобразившихся картинках в своем томе Пуран.

В этот день посланец Гонда Теяс так и не спустился с мачты. Когда Агиляр полезла наверх доставить ему обед, Йама попросил сообщить посланнику, что он, Йама, жаждет с ним побеседовать. Однако, когда Агиляр спустилась, с небрежной грацией акробата соскользнув по бакштагу, Йама узнал, что посланник шлет свои извинения, но…

— Он говорит, ему надо о многом подумать, — сказала Агиляр. — Он ведь по-настоящему святой человек. Попросил немножко хлеба и соли, а из питья только речную воду.

— Он может все путешествие провести наверху, брат, — вмешался Элифас. Они в Гонде — странные люди.

Позже Йама остался на носу один и снова стал думать о том, что показала ему книга. Фантом Анжелы хотел, чтобы Йама понял ее историю, но можно ли верить всему, что он услышал? История Анжелы была очень опасна. Это был вопль, взывающий к самому темному уголку души, где, как жаба на дне колодца, затаился звериный аппетит. Лови мгновение! Забудь о долге, забудь об ответственности! Забудь о преданности Хранителям, забудь обо всем, кроме личной выгоды.

Разумеется, Анжела совершила значительные открытия. Но из них вовсе не следует, что люди должны бояться Вселенной. Пожалуй, было бы логичнее, думал Йама, радоваться ее пустому простору. Принимая Вселенную такой, какая она есть, мы воистину становимся ее неотъемлемой частью и не можем по-настоящему прекратить существование, пока она существует. Не следует проводить грань между бытием и небытием, между жизнью и мертвой материей. Все это нити единой вечной ткани. Одни только Хранители сумели выйти за пределы Вселенной — деяние, недоступное никому, кроме богов.

Анжела страшилась невообразимой тьмы небытия, но сам Йама понимал, что бояться ее нечего, ибо ее просто нет. Пураны учили, что точно так же, как время не существовало до рождения Вселенной, не существует оно и после смерти, ибо в обоих случаях нет ничего, чем можно измерить его ход. Смерть это вневременной провал до момента возрождения в бесконечный момент в конце времен.

Анжела это отрицала. Она не доверяла тому, чего не могла понять. Она вообще никому, кроме себя, не доверяла. В ней не было веры — только вера в себя, неповторимую, самодовлеющую и самодостаточную. А потому ей казалось немыслимым, что жизнь Вселенной может протекать без нее. Конечно, ей пришлось провести сотни тысяч лет бортового времени в виде кода, простой последовательности знаков, снова и снова умирать и возрождаться. Однако эти краткие промежутки были ничто в сравнении с миллионами лет небытия между нынешним моментом и концом Вселенной, и машины, которые сохраняли ее личность и каждый раз возрождали ее, были в таком же смысле реальны, как Хранители — нереальны. Чтобы полагаться на технику, полет веры не нужен.

Йама размышлял обо всем этом очень долго, а тем временем «Соболь», подгоняемый свежим ветром, летел по сверкающей глади реки наперегонки с собственной тенью. Команда чинила стаксели, закрепляла талрепы и штанги. Доски палубы выскребли так, что они стали белыми, как соль. Фалерус опустил погрузочные салазки и починил места, поврежденные непогодой и путешествием сквозь плавучий лес. В Гонде не удалось пополнить запасы, а потому кабанчика, который от самого Иза питался объедками, вывели из клетки на клеенку, успокоили песней, а потом повар перерезал ему глотку. Мгновение кабанчик удивленно стоял, пока яркая кровь шумно хлестала в подставленное синее пластиковое ведро, а потом вздохнул, сел и умер.

Тамора помогла разделать тушу и съела свиную печенку прямо сырой. Кости, ребра, голову, язык и сердце сложили в бочки и залили рапой, а кишки промыли и сварили вместе с легкими. После заката все пировали: ели жареные листья бананов, банановые оладьи, свиные котлеты. Не участвовал в пиршестве только посланник, он все еще не показывался, и Йама начинал сомневаться, существует ли он на самом деле.

Эту ночь Йама спал один на треугольном палубном клине над полубаком. На рассвете он проснулся и увидел, что кто-то висит над ним вверх ногами. Он разглядел маленького хрупкого человечка с плоским лицом цвета старого пергамента в обрамлении тонких волос, Йама с изумлением понял, что посланник Гонда принадлежит к той же расе, что и давно исчезнувший комиссар Сенша Дрин.