Лорды Белого Замка - Элизабет Чедвик (Англия)

Уильям, судя по виду, был сконфужен, но все же смог отвесить приличествующий случаю поклон.

– А у нас никогда не было сестры, – сказал он, и его карие глаза тут же просияли. – Ты ведь умеешь штопать одежду, да?

Мод рассмеялась:

– Но только не прямо сейчас: я голодна, как медведь, и сзади все болит, будто там зерно молотили! – Она потерла ягодицы и быстро пояснила, видя, как брови Уильяма поползли вверх к пробору: – Седлом натерла!

– Ну да, ясно. Так бывает, если переусердствуешь, – кивнул он и ловко увернулся от оплеухи Фулька.

Остальные братья тоже поприветствовали нового члена семьи, а потом последовали поздравления от всего отряда. Фулька с жаром хлопали по спине, щедро отпуская фривольные замечания. Он великодушно выслушивал их, лишь слегка испытывая неловкость: неизвестно, как воспримет Мод грубоватые шутки его солдат. Ведь она как-никак раньше была невесткой архиепископа Кентерберийского, да и Теобальд в последние годы склонялся к монашеской жизни. Здесь же все мужчины были молодыми холостяками, а женская часть лагеря состояла из четырех «прачек», чья мораль столь же поистерлась, как и многочисленные рубашки и штаны, которые они били о камни в ручьях.

Мод, однако, выглядела невозмутимо. Она съела огромную миску рагу из зайца, заедая его таким количеством хлеба, что впору здоровенному мужчине. Фульк с удивлением оглядел ее стройную фигурку и поинтересовался, не полые ли у нее ноги.

– Я же говорила, что страшно голодна, – пояснила она и изящно, как кошка, облизнула пальчики.

– Ладно, позабочусь, чтобы специально для тебя навьючили припасами еще одного пони, – усмехнулся Фульк. – Вот уж не думал, что женился на такой обжоре!

– Ну, положим, ты еще много чего обо мне не знаешь, – ответила Мод и бросила на Фулька такой взгляд, что у того перехватило дыхание.

– Но намереваюсь в самое ближайшее время выяснить! – парировал он.

Внезапно воздух между ними стал напряженным, как в центре грозового облака. Взгляды новобрачных встретились, и между ними, казалось, проскакивали искры. Мод облизнула последний палец, а потом губы. Фульк, движимый одной лишь страстью, с трудом боролся с желанием схватить жену за руку, утащить в темноту леса и немедленно овладеть ею. Одна минута, две – больше не потребовалось бы. Он был тверд, как кость, и по ее расширенным зрачкам понимал, что она влажна, как мед.

Все испортил Уильям, который подсел к ним на увитый плющом ствол и поставил рядом свой фонарь с огромной свечой. До этого их ужин освещался лишь светом маленького фонарика. Уильям продемонстрировал Мод льняные шоссы: на одном из коленей зияла треугольная прореха.

– Теперь, когда ты хорошенько подкрепилась, сможешь поставить мне заплату? – поинтересовался он.

Фульк не знал, сердиться на Уильяма за это его вторжение или же, напротив, вздохнуть с облегчением.

– Ты прекрасно можешь сделать все сам или попроси какую-нибудь прачку, – с раздражением сказал он.

Уильям обезоруживающе улыбнулся:

– У наших девушек-прачек и так слишком много работы… да к тому же они посторонние. Эти шоссы сшила мне мать. Я хочу, чтобы стежки на них делала другая женщина из нашей семьи. – Он умоляюще посмотрел на Мод.

– Я не слишком умелая швея, тем более если придется работать при таком освещении, – засмеялась она, но, тронутая словами Уильяма, приняла из его рук шоссы и иголку с ниткой, которые он поспешно вытащил из сумки.

– Горазд ты придумывать оправдания, братец… – проворчал Фульк.

– Это правда, – развел руками Уильям. При свете свечи в его лице, казалось, смешивались черты лесного фавна и потерявшегося ребенка. – Ты думаешь, я такой беспечный и буйный и живу исключительно ради приключений, да? Отчасти это так, но какая-то часть моего сердца помнит и добрые старые времена. Когда самым бурным событием в жизни была охота или когда мама садилась у окна с шить ем и рассказывала нам сказки о драконах и кладах.

Лицо Фулька смягчилось.

– Все мы помним это, – тихо сказал он. – Я знаю, что назад возврата нет, но надеюсь, что однажды настанет тихое и спокойное время: утром я отправлюсь настрелять дичи к столу, а вечером буду слушать, как мать моих детей рассказывает нашим наследникам волшебные сказки.

Мод подняла голову от шитья и посмотрела на Фулька лучистым взглядом:

– Зачем нужны сказки, когда быль значительно интереснее?

После этого ее замечания разговор перешел на то, как им удалось потихоньку обвенчаться и бежать. Сначала они вместе рассказывали историю Уильяму, но вскоре вокруг них собрался весь отряд. Фульк начинал гордиться Мод еще больше. Оказывается, она вовсе не высокомерная дама, которая считает своим естественным обиталищем позолоченную клетку замка. Нет, его жена была гибкой и выносливой, как клинок из хорошей стали. Что бы он ни просил, Мод была в состоянии это исполнить. Фульк уже начинал задаваться вопросом: а достоин ли ее он сам?

Мод закончила латать шоссы и торжественно вручила их Уильяму:

– Только давай договоримся, братец, что это было в первый и в последний раз.

Глаза ее сверкали, а губы улыбались, но все же становилось ясно: она не намерена потакать всем просьбам своих новых родичей.

Уильям взял шоссы и прижал их к груди.

– Спасибо тебе! – с чувством произнес он. – Это очень много для меня значит. – Он неловко кашлянул. – В знак искренней благодарности я бы хотел преподнести вам с Фульком в подарок брачное ложе. – И сделал жест в темноту.

Фульк поднял брови:

– Что ты там еще такое затеял?

– Ничего особенного, – невозмутимо ответил Уильям. – Я просто кое-что устроил, пока вы ели. Ведь прежде чем рассказывать потомству сказки, вам нужно произвести его на свет. Идите взгляните.

Он подвел их к краю опушки. Срубленные с ближайшего бука зеленые ветви были уложены в виде беседки. Пол шалаша выстилали овчины, а вход был завешен одеялами, образующими подобие полога.

– Трубадуры всегда поют песни о тенистых беседках в лесу – правда, Жан? – Уильям глянул через плечо, ожидая подтверждения.

– Как же, вечная тема! – улыбнулся рыцарь.

Фульк был тронут. Проделки Уильяма часто не находили одобрения у старшего брата, но сейчас – просто нет слов.

– Замечательное брачное ложе, ничуть не хуже, чем пуховая перина в королевском дворце, – сказал он. – Даже лучше!

– Ну уж, ты скажешь! – возразил Уильям, так и просияв при этом от удовольствия. – Мы настелили овечьи шкуры, а под них положили сухой папоротник, чтобы было мягко.

Он неловко кашлянул. Обычно на свадебных пирах рекой текло вино, ослабляя все запреты. В изобилии отпускались скабрезные шутки и разыгрывалась шумная церемония проводов в спальню, прежде чем жениха и невесту оставляли наконец в покое, а гости возвращались пировать. Здесь не надо было следовать условностям. Не было священника, чтобы освятить ложе. Мод была благородной дамой, недавно ставшей вдовой.