Иное решение - Андрей Семенов

Евреи все так же понуро молчали, никак не выдавая своих эмоций. То, что они способны еще понимать человеческую речь, было видно только потому, что ни один из них не попытался выбраться из машины.

– Зачем же вы так, – попытался урезонить шарфюрера Коля. – Они уже свободные люди.

– «Свободные люди!» – передразнил Шмольке. – Незачем их распускать. Вы, помяните мое слово, еще намучаетесь с ними.

Как в воду глядел эсэсовец!

Время до отправки парома тянулось мучительно долго. Коля и Валленштейн истомились от ожидания, прохаживаясь возле машин с евреями. Оба то и дело посматривали на часы.

Наконец объявили посадку, и Шмольке скомандовал:

– К машине!

Евреи высыпали на бетон, Шмольке снова построил их в колонну и под конвоем восьми автоматчиков довел до самого трапа. Мирные пассажиры со страхом и неприязнью озирались на них.

Возле трапа Шмольке остановил колонну.

– Справа по одному на паром – марш! – отдал он последнюю команду.

Евреи понуро потянулись гуськом на борт.

– Ну, – обернулся он к Валленштейну и Коле. – Теперь, кажется, все. Вы там с ними построже. А то мало ли что у них на уме. Нелюди, истинный Бог – нелюди.

– Спасибо вам еще раз, – Валленштейн снова пожал эсэсовцу руку и поспешил на паром. Билеты на всех были у него.

– До свиданья, – попрощался Коля.

– Хайль Гитлер, – вскинул руку Шмольке.

Рассадив освобожденных евреев в общем кубрике третьего класса, Валленштейн поднялся в первый. За всю дорогу он ни разу не спускался к своим подопечным. Стыдясь признаться в этом самому себе, Рауль боялся освобожденных. Что-то нечеловеческое, потустороннее было и во взглядах, и в манере поведения этих людей. Валленштейн вспомнил, что вот уже вторые сутки он не слышит ни одного голоса, ни одного звука от вчерашних узников. Все команды они выполняли с молчаливой покорностью. Сутки назад они были обречены на смерть, сейчас стали обреченными на жизнь, от которой не привыкли ждать ничего, кроме страданий и унижений.

Коля, правда, пару раз за ночь спускался их проведать, но каждый раз поднимался в свою каюту с большим облегчением.

Евреи ехали все так же молча.

Утром Валленштейн недосчитался троих, двух мужчин и женщину.

– А где же еще трое? – растерянно спросил он, обводя взглядом оставшихся.

И снова тишина в ответ.

Коля, у которого стали сдавать нервы, схватил ближайшего к нему мужчину за шиворот и стал яростно его трясти, приговаривая:

– Где еще трое?! Где еще трое?! Где еще трое?!

Мужчина ничего не ответил, только взглядом показал за борт.

Из толпы выделился старый еврей с очень грустными глазами и вислым носом.

– Отпустите его, мой господин, – обратился он к Коле тихим голосом. – Их больше нет.

– Как нет?! – в один голос воскликнули Коля и Валленштейн.

– Видите ли, – стал объяснять старик. – Это были плохие люди.

– Как – плохие? – вырвалось у Коли.

– Один из них, еще до того как его посадили самого, донес на своего соседа, что он еврей. Соседа арестовали и направили в Аушвиц-3. Месяц назад его сожгли, но он успел узнать своего доносчика, которого тоже арестовали, но только позднее.

– А второй?

– Второй был… – старик замялся. – Как 6bi вам сказать понятнее? Второй был осведомитель. Он рассказывал администрации лагеря о разговорах и настроениях. Немцы всякий раз убивали храбрых людей, которые не сломались в лагере, а он получал масло и сахар.

– Ну а женщина?

– Эта женщина попала сюда обманным путем. Вместо нее должна была ехать другая, но она уединились со Шмольке и сумела-таки уговорить его внести ее в список. Ту женщину вычеркнули, а эту вписали. А это не очень красиво – выживать за чужой счет.

– Вы-то откуда все эти подробности знаете?! – удивился Коля.

– В лагере очень трудно что-либо утаить, – вздохнул старик.

Ответ И. В. Сталина на вопрос корреспондента

английского агентства Рейтер

Московский корреспондент английского агентства Рейтер г-н Кинг обратился к Председателю Совета народных комиссаров И. В. Сталину с письмом, в котором просил ответить на вопрос, интересующий английскую общественность.

Тов. Сталин ответил г-ну Кингу следующим письмом.

Господин Кинг!

Я получил от Вас просьбу ответить на вопрос, касающийся роспуска Коммунистического интернационала. Посылаю Вам ответ.

Вопрос: «Британские комментарии по поводу решения о ликвидации Коминтерна были весьма благоприятными. Какова советская точка зрения на этот вопрос и на его влияние на будущее международных отношений?»

Ответ: Роспуск Коммунистического интернационала является правильным и своевременным, так как он облегчает организацию общего натиска всех свободолюбивых наций против общего врага – гитлеризма.

Роспуск Коммунистического интернационала правилен, так как:

A) Он разоблачает ложь гитлеровцев о том, что «Москва» якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и «большевизировать» их. Этой лжи отныне кладется конец.

Б) Он разоблачает клевету противников коммунизма в рабочем движении о том, что коммунистические партии различных стран действуют якобы не в интересах своего народа, а по приказу извне. Этой клевете отныне также кладется конец.

B) Он облегчает работу патриотов свободолюбивых стран по объединению прогрессивных сил своей страны, независимо от их партийности и религиозных убеждений, в единый национально-освободительный лагерь – для развертывания борьбы против фашизма.

Г) Он облегчает работу патриотов всех стран по объединению всех свободолюбивых народов в единый международный лагерь для борьбы против угрозы мирового господства гитлеризма, расчищая тем самым путь для организации в будущем содружества народов на основе их равноправия.

Я думаю, что роспуск Коммунистического интернационала является вполне своевременным, так как именно теперь, когда фашистский зверь напрягает свои последние силы, необходимо организовать общий натиск свободолюбивых стран для того, чтобы добить этого зверя и избавить народы от фашистского гнета.

И. СТАЛИН

Дневник: 9. апреля 1942 года.

Среди военных и даже в штабе упорные разговоры о близком мире. Поездки японцев трактуют как посреднические. Был на заседании Президиума Союза писателей – удивительно там некультурная обстановка: и Фадеев, и Катаев богато одарены хамством.