Обольщение по-королевски - Дженнифер Блейк

Анджелина протянула руку и сжала пальцы на роскошной рукояти кинжала. Желание вскочить и вонзить клинок в человека, стоящего рядом, было так велико, что у нее на мгновение потемнело в глазах, голова закружилась, и она с трудом могла что-либо видеть вокруг. Но твердое сознание того, что атаман преследовал свои коварные цели, предлагая ей оружие, искушал ее, прекрасно зная, что в состоянии в любой момент защитить себя от покушения с ее стороны, заставило Анджелину одуматься и взять себя в руки. Броситься сейчас с ножом на испанца, желая обрести свободу, было для нее равносильно самоубийству. Ведь она не могла надеяться, что даже заколов его, одолеет остальную дюжину разбойников и сможет убежать отсюда. То, что атаман все это предусмотрел и заранее продумал, было видно по его жесткой улыбке, когда Анджелина снова повернулась к раненому юноше, лежащему на лавке, и занялась им.

После того, как пистолетная пуля была извлечена из мягкой ткани ноги, Анджелина отложила кинжал в сторону и занялась промыванием глубокой раны. Испанец и не пошевелился, чтобы убрать свое оружие подальше от девушки. Он ждал до тех пор, пока был сделан последний узел на повязке, наложенной на рану, и только потом протянул руку.

— Передайте мне мой кинжал, сеньорита!

— Разрешите я его вымою, — произнесла Анджелина холодно-вежливым тоном. Оба играли друг у друга на нервах, сама Анджелина научилась этому у Рольфа. Лично она пыталась выиграть в этой игре время.

Анджелина погрузила кинжал в воду и начала соскабливать с него следы запекшейся крови, размышляя над тем, можно ли рассчитывать на чувство обязанности к ней мужчин, которым она оказала помощь. Надежда на это была, конечно, слабой, но, по крайней мере, Анджелина сделала все, что могла.

— Вот возьмите, — произнесла она и осторожно передала оружие в руки испанца.

Она устремила на него свои чистые серо-зеленые глаза, выражавшие полное простодушие и бесстрашие.

Во дворе неожиданно залаяла собака. Один из разбойников поднялся, направился к двери и, открыв ее, выглянул наружу. Клэр вздрогнула и проследила глазами за движениями разбойника. Она, по-видимому, находилась в трансе и не отдавала себе отчета в том, что происходит вокруг. Ее глаза неподвижно застыли, уставленные в проем открытой двери, затем, когда дверь захлопнули, веки Клэр снова опустились.

— Все в порядке, — доложил разбойник.

Беременная женщина вернулась на свою кровать, достала откуда-то из-под одеяла цитру и начала играть. Зазвучавшая мелодия была успокаивающей и удивительно нежной, звуки ее мягко растворялись в сгустившемся сумраке. Трое раненых, повалившихся на свои матрасы, лежавшие на полу позади кровати игравшей на цитре женщины, громко храпели, забывшись тяжелым сном от большого количества выпитого виски. Другие завернулись в одеяла, подставив спины поближе к огню; за столом оставалось всего несколько человек, которые ожидали своей очереди, чтобы заступить в караул.

— Вы все сделали превосходно, большое спасибо, — похвалил испанец Анджелину.

Она опять повернулась к чану с водой, вымыла в нем руки и вытерла их о тряпку, которая была, похоже, прежде льняной мужской рубашкой.

— Любой на моем месте сделал бы то же самое, даже вы.

Дон Педро пожал плечами.

— Пожалуй, если бы мне захотелось это сделать. Но лично я не ожидаю внимания ни с чьей стороны, когда бываю болен. Почему такое внимание или чью-либо помощь должен ожидать кто-то из моих людей?

— Вы что, стоик? Или вам так везет, что у вас не было тяжелых ранений?

— Вам стало жаль моих ребят? — ответил вопросом на вопрос испанец тихим, мурлыкающим голосом, — настало время проявить сочувствие и ко мне.

Анджелина взглянула на него вопросительно.

— Так вы тоже ранены и скрываете это от всех?

— Да, я кое-что скрываю, хотя это не рана, — слова были произнесены угрюмым тоном, без тени веселья, хотя в его странного цвета глазах сквозило выражение плотоядной радости от приближения долгожданной минуты.

Он был всего в шаге от Анджелины, и эта близость была пугающей, другого слова не подберешь, Анджелина физически чувствовала исходящую от него угрозу. Возможно, из-за вспышки его бешеного гнева там на лесной поляне, когда атаман внезапно на глазах у всех убил человека, или по причине его полной бессердечности даже к своим людям, выразившейся в том, что он бросил тяжелораненых на погибель, а, может быть, из-за очевидности дикого безжалостного нрава испанца, проявившегося в жестокой расчетливой игре с ней, Анджелиной, — Анджелина вдруг осознала, что так боится его, как не боялась ни одного человека в жизни. Отсутствие видимых проявлений жестокости или страсти к ней не могли сбить девушку с толку, обмануть ее. Более того, ее страх постоянно возрастал, потому что она не могла понять, что он собирается делать, каков будет его следующий шаг.

Она глядела на него, не в силах отвести взор, как загипнотизированная змеей птичка. Испанец, не сводя с нее глаз, взял из рук Анджелины тряпку, о которую та все еще вытирала руки и вцепился костлявыми пальцами в ее запястье. Его прикосновение было сухим и горячим, как прикосновение раскаленного куска железа, взгляд атамана затуманился.

Кивнув головой на одну оставшуюся свободной кровать в комнате, он произнес:

— Пойдем.

Это означало, что он хочет взять ее прямо здесь в переполненной людьми комнате на глазах у свернувшихся у огня разбойников. Он разденет ее догола и выставит их половой акт напоказ всем присутствующим, чтобы одновременно раздразнить других мужчин и смертельно оскорбить, в прах растоптать ее душу. Холодный ужас охватил Анджелину. Она попятилась, выражая всем своим существом полное нежелание повиноваться ему, на ее бледном лице застыло выражение отвращения и решимости сопротивляться до конца. Но взглянув на него, она с трепетом увидела, что испанец доволен такой реакцией на свои слова и ее неповиновение только раззадоривает его. Мелодия, звучавшая в комнате, становилась все резвее, женщина начала сбиваться с ритма и фальшивить. Пружины кровати, на которой лежала Клэр, заскрипели, и она внезапно села, устремив на Анджелину пристальный взгляд. Неожиданно рывком Клэр вскочила на ноги и застыла, стоя на матрасе; мерцающий свет от затухающего камина отбрасывал ее причудливую тень, похожую на тень античной богини, на стену. Клэр смеялась, низкий звук рождался у нее где-то в глубине горла и мощно вырывался наружу, смех был сильным и оживленным и почти не походил на истерику. С полузакрытыми глазами Клэр начала шире распахивать разорванный ворот ночной рубашки, спуская ткань с плеч, пока не обнажились розовые соски ее высокой красивой формы груди. Раскачиваясь в медленном ритмичном танце, она все ниже стягивала с себя скользкий, телесного цвета шелк, открывая нежную выпуклость живота, здесь она помедлила на секунду, ткань задержалась на бедрах, еще отчетливее оттеняя приоткрывшийся треугольник между ее ног и, наконец, соскользнула на простынь. Тогда Клэр подняла руки к шапке своих огненных роскошных волос и растрепала их, окутав густыми прядями плечи, взгляд ее блестящих изумрудного цвета глаз был самозабвенным и отрешенным. Извиваясь всем телом, она бесстыдно разводила бедра, вращая задом, имитируя совокупление.