Дитя реки - Пол Дж. Макоули

— Мы опоздаем! — прокричала в ответ Тамора. — Если ты здесь закончил, следуй за мной.

Когда Йама оказался в седле, она уже неслась через площадь. Он издал клич и бросился ей вслед. Его конь не требовал понуканий. Йама стрелой летел за Таморой по узеньким улочкам. Поток теплого вечернего воздуха саднил обожженную кожу, но освежал голову. Длинные черные волосы, которые он не стриг со времен Эолиса, струились на ветру.

Раздались звуки колокола. Тамора оглянулась и завопила:

— Ворота! Через десять минут их закроют!

Она дала шенкеля лошади, та прижала уши и удвоила скорость. Йама прошептал слова одобрения в ухо своему коню, тот приободрился и кинулся в погоню. Через минуту они выскочили из узкого переулка и двинулись сквозь толпу, скопившуюся у начала проспекта под голубыми огненными сферами высоко в небе.

Там были просители, кающиеся грешники, паломники; и все мечтали попасть во Дворец Человеческой Памяти. Число их умножили впавшие в панику из-за странных огней и земной дрожи. Тамора двигалась, держа поводья в руках, и когда они с Йамой проезжали, толпа смыкалась за ними, как волны за лодкой. Колокольный звон сотрясал воздух и заглушал крики толпы.

Когда Тамора и Йама добрались до конца проспекта, перед ними возник пикет из сверкающих яростным светом машин, которые цепочкой висели в воздухе, словно созвездия крохотных солнц. Дальше тоже были машины. Они, как огненные искры, кружились в наползающих сумерках, заполнив голову Йамы своим усыпляющим гулом, как если бы он сунул голову в спящий пчелиный рой. За сверкающей линией пикета стояли облаченные в мантии магистраторы, а еще дальше проспект выходил на такую огромную площадь, что на ней легко разместился бы небольшой городок, вроде Эолиса. На противоположной стороне площади тянулся в обе стороны скалистый монолит с вырезанной в нем аркой ворот. Высоко в воздухе висели летающие диски. На них разместился десяток солдат в серебряных латах — охрана ворот.

Черная громада Дворца Человеческой Памяти нависала над округой, застилая небо. Сотни огней усеивали ее поверхность, а шпили Дворца терялись в клубящихся облаках. Йама не мог отвести глаз. Всего за несколько дней он добрался из маленького замка эдила в Эолисе до этой величайшей цитадели, которую летописцы считают более древней, чем сам мир. Он узнал, что его раса тоже старше, чем мир, и что он умеет повелевать машинами, поддерживающими существование этого мира. Он узнал, что еретики считают его огромной силой и желают привлечь на свою сторону. Йама поклялся, что будет с ними сражаться, и он уже нанес поражение одному из их черных ангелов.

Детство осталось позади. Впереди лежал тернистый путь борьбы, там он и должен себя проявить. Возможно, он закончится смертью, ведь на войне уже погибло столько людей и еще немало погибнет до окончательной победы над еретиками. Йама стоял, измученный и израненный, в обожженной рваной одежде, но чувствовал себя живым и полным сил, как никогда прежде.

Где-то в этой великой цитадели, среди десяти тысяч ее библиотек, в лабиринте сотен храмов, оракулов и Департаментов должен скрываться секрет его происхождения. Он был в этом твердо уверен. Женщина из оракула сообщила, что он явился из далекого прошлого, но ведь она была его врагом и все время лгала. Он докажет, что ее слова — ложь. Он узнает тайны, до которых добрался доктор Дисмас, узнает, где продолжают жить люди его расы, от них он научится владеть своими могучими способностями, чтобы бороться с еретиками.

Тамора поймала уздечку коня Йамы и прокричала, что лучше им вернуться сюда завтра:

— Ворота сейчас закроют.

— Нет! Надо идти! В этом моя судьба!

Пандарас приподнял голову и произнес слабым голосом:

— Мой господин желает идти.

Тамора ухмыльнулась, показав частокол острых белых зубов, и подняла над головой какой-то предмет, вспыхнувший красным огнем. Светящаяся цепочка машин расступилась. Люди бросились в образовавшийся проход, магистраторы двинулись вперед, размахивая плетками и оттесняя толпу. Задние все напирали, передних сдерживали магистраторы. Вдруг в этой давке толстая женщина, которую несли на носилках четверо блестящих от масла, почти обнаженных мужчин, схватилась за грудь.

Под ее пухлой рукой расползалось на белом платье красное кровавое пятно. Она покачнулась, носилки перевернулись, в толпе возникло замешательство, волнами расползаясь вокруг.

Йама не мог понять, что произошло, но тут стоящий прямо у его стремени человек подался вперед, согнулся и упал под ноги своих соседей. Йама успел увидеть стрелу, торчащую из спины мертвеца, потом над телом сомкнулась толпа.

Тамора вынула меч и, размахивая им, ломилась сквозь плотные ряды людей. Йама оторвал от седла чьи-то руки, сквозь крик и брань добрался до нее и двинулся рядом.

— Горго! — прокричал он Таморе. — Горго! Он здесь.

Но Тамора не слышала. Она перегнулась через Пандараса и ругалась с магистраторами, которые преграждали ей путь. Йама потянулся к ее плечу. Но в этот момент что-то просвистело прямо у него над ухом, а когда он дернулся посмотреть, откуда стреляют, следующая стрела снесла голову человека, который пытался ухватить поводья его лошади.

Страх и гнев захлестнули Йаму. Красные молнии засверкали в его голове. Он вдруг увидел площадь сразу с тысячи точек обзора, и все они сходились на человеке, который стоял на плоской крыше, возвышающейся над переполненной площадью. Горго вскрикнул и заслонил лицо арбалетом, а сотни крохотных машин все впивались в его плоть, насквозь прошивая торс, руки, лицо. Должно быть, он умер мгновенно, но тело его не упало. Вместо этого оно вдруг поднялось в воздух, подметки ботинок проскребли по парапету, и оно поплыло над морем голов на площади.

Наконец Йама очнулся и увидел, что Таморе удалось прорваться сквозь цепь магистраторов. Он помчался за ней. В дальнем конце площади огромные железные ворота Дворца Человеческой Памяти начали закрываться. Колокол вдруг умолк, над площадью воцарилась мгновенная тишина. Потом люди заметили, что на них падают капли крови. Все глаза обратились вверх. Высоко над ними распростерлось усеянное ранами тело Горго. Голова его склонилась набок, а руки раскинулись как в полете, на пронзенной груди все еще висел арбалет.

Закричала какая-то женщина, в толпе раздался вой, это, перекрикивая друг друга, разом завопили десять тысяч глоток. Диски с солдатами развернулись и поплыли в сторону толпы, а Тамора и Йама, пришпоривая коней, неслись через площадь. В последний момент они проскочили в ворота и скрылись в притаившейся за ними тьме.