Жестокое и странное - Патрисия Корнуэлл

– Не вызывай у меня тоску по дому.

– Кей, похоже, мы установили личность. Кстати, кто-то неплохо поработал. Удостоверения личности очень хорошие. Он без проблем приобрел оружие в магазине, снял квартиру, и ни у кого не возникло никаких вопросов.

– А откуда у него деньги?

– Семейные. Видно, было что-то припрятано. Одним словом, после просмотра тюремных документов и многочисленных бесед с разными людьми получается, что Хилтон Саливан – это некто по имени Темпл Брукс Голт, тридцать один год, из Олбани, Джорджия. У его отца пекановая плантация и куча денег. В некоторых отношениях Голт вполне типичен – увлекается оружием, в том числе холодным, боевыми искусствами, порнографией. Он представляет собой антисоциальный элемент и все такое.

– А чем он не типичен?

– Судя по его действиям, он совершенно непредсказуем. Он не подходит ни под один стереотип, Кей. Не укладывается ни в какие рамки. Если ему что-то приходит в голову, он просто воплощает это. Донельзя самодовольный и самовлюбленный. Взять хотя бы его волосы. Он сам ими занимается. Мы нашли осветлитель, ополаскиватели и тому подобное в его квартире. Некоторая его непоследовательность довольно необычна.

– Например?

– Он ездил на этом потрепанном старом фургончике, который когда-то принадлежал маляру. Похоже, Голт никогда не мыл его и не пытался почистить, даже после того, как убил в нем Эдди Хита. Мы обнаружили улики, и найденная кровь соответствует крови Эдди Хита. Неосмотрительно. Но в то же время Голт явно позаботился о том, чтобы скрыть следы укусов и изменить отпечатки пальцев. А это уже очень предусмотрительно.

– Бентон, а что у него в прошлом?

– Осужден за убийство. Два с половиной года назад он рассердился на кого-то в баре и двинул ему по голове. Это случилось в Эбингдоне, Вирджиния. Кстати, у Голта черный пояс в каратэ.

– Что-нибудь новое насчет его местонахождения? – Я смотрела, как Люси расставляла фигуры на шахматной доске.

– Ничего. И я повторю то, что уже говорил. Этот тип абсолютно бесстрашен. Он весьма импульсивен и потому вызывает большую тревогу.

– Я понимаю.

– Никогда не забывай о соответствующих мерах предосторожности.

В таких случаях невозможно предугадать, какие предпринять меры предосторожности, подумала я.

– Мы все должны быть начеку.

– Понимаю, – вновь повторила я.

– Донахью и не подозревал, что за чудовище он на волю выпускает. Точнее, не подозревал Норринг. Хотя не думаю, что наш замечательный губернатор собственноручно выбирал это дерьмо. Ему просто был нужен этот чертов дипломат, и он, вероятно, велел Донахью сделать все необходимое, взяв на себя решение финансовой стороны вопроса. С Норрингом у нас ничего особо не получится. Он был слишком осторожен, и вряд ли найдется много свидетелей. – Помолчав, он добавил: – Ну, конечно, есть мы с вашим адвокатом.

– Что вы имеете в виду?

– Ясно, что, если бы что-то вдруг вскрылось по поводу украденного из дома Робин Нейсмит дипломата, поднялся бы большой скандал. К тому же Грумэн немного побеседовал с ним тет-а-тет и говорит, что у Норринга был слегка бледный вид, когда речь зашла о его обращении в пункт неотложной медицинской помощи в ночь накануне убийства Робин.

Проверяя сообщения в старых газетах и разговаривая со своими знакомыми из пунктов неотложной медицинской помощи, я обнаружила, что в ночь накануне убийства Робин Норринг обращался в пункт неотложной медицинской помощи больницы Энрико, после того как сделал себе в левое бедро инъекцию эпинефрина. Видимо, у него была сильная аллергия на китайскую еду, коробки от которой, насколько я помнила по сообщениям полиции, были найдены у Робин Нейсмит среди мусора. Я решила, что в той еде, что они с Робин ели на обед, оказались креветки или моллюски. У него начался анафилактический шок, он воспользовался эпинефрином, который, возможно, держал у Робин дома, и уехал в больницу. Будучи в таком жутком состоянии, уехал он, забыв свой дипломат.

– Я лишь хочу быть подальше от Норринга, насколько это возможно, – сказала я.

– Похоже, у него в последнее время что-то неладно со здоровьем, и он решил, что будет благоразумнее с его стороны уйти в отставку и подыскать себе нечто более спокойное в частном секторе. Возможно, на Западном побережье. Я уверен, он не станет тебя беспокоить. И Бен Стивенс тоже. Он, как и Норринг, тревожно озирается по сторонам, опасаясь Голта. Посмотрим. Последнее, что я слышал о Стивенсе, – его видели в Детройте. Ты знала об этом?

– Ты ему тоже пригрозил?

– Кей, я никогда никому не угрожаю.

– Бентон, ты – самый грозный из всех моих знакомых.

– Хочешь сказать, что не будешь со мной работать?

Люси, подперев кулаком щеку, барабанила пальцами по столу.

– С тобой работать? – переспросила я.

– Я, собственно, по этому поводу и звоню. И знаю, что тебе понадобится это обдумать. Нам бы хотелось взять тебя в свою команду консультантом отдела бихевиоральных исследований. Мы, как правило, собираемся на совещания лишь пару раз в месяц. Бывает, конечно, всякое. Ты будешь обобщать медицинские и судебно-медицинские особенности различных случаев, помогать нам в работе по определению стереотипов. Твой анализ будет весьма необходим. А кроме того, ты, вероятно, слышала, что доктор Элсвиер, работавший у нас консультантом по судмедэкспертизе последние пять лет, уходит в отставку.

Люси выплеснула на траву свой лимонад, встала и начала разминаться.

– Бентон, мне нужно все это обдумать. У меня же в офисе по-прежнему царит неразбериха. Дай мне немного времени найти нового лаборанта и администратора, чтобы все встало на свои места. Когда тебе нужен мой ответ?

– К марту скажешь?

– Вполне приемлемо. Люси передает привет. Когда наш разговор закончился, Люси задиристо посмотрела на меня.

– Почему ты говоришь неправду? Никакого привета я не передавала.

– Но тебе жутко хотелось. – Я встала. – Я же видела.

– Кейти? – Моя мать вновь появилась в окне. – Тебе уже точно пора в дом. Ты весь день на улице. Ты хоть надела что-нибудь на голову от солнца?

– Мы в тени, бабушка, – отозвалась Люси. – Помнишь, тут есть такой здоровенный фикус?

– Когда твоя мама обещала прийти? – спросила моя мать свою внучку.

– Как только она со своим этим, как его там, натрахается, сразу придет.

Моя мать исчезла из окна, и вновь послышался шум льющейся в раковину воды.

– Люси! – прошипела я.

Зевнув, она отправилась к концу дворика, чтобы поймать лучик солнца. Подставив под него лицо, она закрыла глаза.

– Так ты согласишься на это, а, тетя Кей? – спросила она.

– На что?

– На то, что предложил тебе мистер Уэсли?